Правда и ложь о русской водке. АнтиПохлебкин - Борис Родионов

Даже тот факт, что вначале и смолокурение и винокурение как типы производства обозначали едиными терминами – «сидение», «сидка» (смолы, вина), то есть медленная высидка, терпеливое и непрерывное производство, указывает на то, что смолокурение не просто исторически совпадало, но и предшествовало винокурению. Ведь высидка, медленное, постепенное вытапливание из сухих деревянных чурок жидкой смолы, была в первую очередь необходима при производстве дегтя. В винокурении необходимость этой меры была не столь очевидной, ибо там был иной материал – ведь и затор, и результат гонки были жидкими. Между тем первые наставления о винокурении, которые до нас дошли, изобилуют указаниями гнать как можно тише, медленнее, опасаться доводить затор до бурного кипения, сокращать огонь. Это как бы сколок с инструкции дегтярного производства: вытапливать медленно, но все время сидеть и пристально следить за огнем и не прерывать, не останавливать процесс. Точно так же и слово «гнать» (смолу, вино) свидетельствует о том, что смолокурение предшествовало винокурению технологически. Дело в том, что смолу действительно приходилось, в полном смысле этого слова, «выгонять» из дерева, из поленьев, где эта смола находилась, причем выгонять настойчиво, долго, медленно, то есть «высиживать».

Таким образом, в смолокурении все термины, все слова полны смысла – «выгонять», «гнать», «высиживать», «сидеть», все они точно характеризуют суть производства.

В винокурении те же самые слова почти лишены смысла. Здесь они употребляются лишь в значении терминов. И именно это доказывает лучше всего, что речь идет об их заимствовании из другого, сходного производства. В самом деле, из затора, сусла, который в процессе винокурения варили, подогревали, совершенно не вытекают такие термины, как «высиживать», «сидеть». Ведь кипение, варка затора напоминает скорее варку пищи – щей, каши, тем более что ее цель – быстрее довести затор до парообразного состояния. Термины «гнать», «выгонять» на первый взгляд имеют смысл, ибо из затора действительно «выгоняют» вино, но этот смысл очевиден для нас сейчас, но был вовсе не очевиден, не ясен при возникновении способа винокурения и при его применении. Следовательно, он не мог породить этот термин. Этот термин породило смолокурение, точно так же как и смолокурение и его желоба породили идею винокуренных труб, то есть закрытых, замкнутых желобов, ибо по ним нужно перегнать летучие субстраты: пар, газы, а не смолу (стр. 52-55/27-28).

В принципе идея красивая. Даже не хочется с ней спорить. На самом деле я бы согласился рассматривать ее как интересную гипотезу, если бы она в таком ракурсе и преподносилась. Но В. В. Похлебкин излагает свое видение без тени сомнений. А вот с таким подходом согласиться безоговорочно я уже не могу. Не могу, потому что могут существовать и иные точки зрения.

Более или менее серьезных доказательств у В. В. Похлебкина всего два: аналогия желобов с трубами и совпадение терминологии. Ни то ни другое нельзя принять безоговорочно. Желоба человечество использовало испокон веков. Почему именно смолокуренные желоба привели к мысли использовать в винокурении трубы? Если бы В. В. Похлебкин серьезно пошел по этому пути, то ему необходимо было разобраться, когда на Руси появились трубы, изготавливались ли они самостоятельно и т. п. Кроме того, для процесса перегонки трубы вовсе не являются обязательным элементом. Любому самогонщику известен метод, использовавшийся еще в Древнем Китае: в большую емкость заливается брага, в ней плавает миска. Емкость закрывается крышкой. Кипящая брага испаряется, пары конденсируются на крышке и капают в миску. Где тут трубы? По В. В. Похлебкину же получается, что на Руси посмотрели-посмотрели на смолокуренное производство, произнесли на чистом русском языке «эврика!» и смастерили перегонный куб, хотя между смолокурением и винокурением несравнимо больше различий, нежели общего.

Что же касается терминологии, то здесь натяжка еще больше. Дело в том, что в русском языке любой процесс, связанный с отделением, выделением, обозначался словом, с использованием корня «гон»: «изгонять», «выгонять», «отгонять». Любой длительный процесс, требующий наблюдения, назывался сидкой, а процесс, связанный с выделением дыма или пара, – курением. Привязка винокурения к смолокурению понадобилась В. В. Похлебкину с одной-единственной целью – определить дату рождения русского винокурения. В принципе такой подход возможен, если действительно существует привязка явления, которое нужно датировать, к другому явлению – точно определенному во времени. Но в явном виде такая привязка не прослеживается.

Есть у меня еще одно подозрение – действительно ли технология смолокурения такова, как описывает В. В. Похлебкин? Если автор имеет о ней столь же приблизительное представление, как и о винокурении, то может оказаться, что все выстроенное им здание зиждется на весьма хрупкой основе.

Свои соображения я привел только для того, чтобы показать, что по этому достаточно сложному вопросу могут быть и другие альтернативные мнения. В данном случае я не буду ни на чем настаивать. Поэтому отношение к данному вопросу оставляю, как говорили наши предки, «на разумение» читателю.

Пятый признак – наличие исторической цели, на которую государству были бы необходимы огромные капиталовложения.

В. В. Похлебкин ясно формулирует задачи того времени:

...

Однако фокус в том, что введение этого признака – прием совершенно безошибочный, но вместе с тем абсолютно «пустой» и ровным счетом ничего не доказывающий. Вряд ли найдется государство, у которого в какой-то исторический период отсутствуют серьезные цели и которое не нуждалось бы в средствах на их осуществление. Но кто и когда доказал, что наличие цели непременно ведет к появлению средств? Примитивно говоря, если я страстно хочу купить автомобиль, а денег у меня нет, это вовсе не означает, что я обязательно сделаю гениальное открытие. Странная логика…

То, что производство крепких спиртных напитков методом дистилляции, однажды возникнув и постепенно войдя в повседневный быт практически всех народов, оказало весьма существенное влияние на все стороны экономической и социальной жизни человечества, сомнения не вызывает. Ярослав Кеслер, например, без колебаний относит появление крепких спиртных напитков к разряду «цивилизационных событий», то есть событий, оказавших судьбоносное влияние на судьбу человечества [48] . В. В. Похлебкин в этом отношении приводит весьма яркое сравнение: «водка подействовала как атомный взрыв в патриархальной устойчивой тишине» (стр. 72/37).