Мертвый лес - Дмитрий Колодан

– Пустите! – крикнула Ива, пытаясь освободить руку, на которой повисли сразу двое. – Пустите, или я не смогу ему помочь.

Ей не хотелось причинять им боль. Но она балансировала на грани, способная в любой момент переступить черту.

– Пустите!

– Первый не хочет, – отозвались бледные дети. Даже сейчас они умудрялись говорить синхронно. – Не трогай его, ему страшно…

– Да! – выкрикнула Ива. – Но так надо. Пустите или я никогда не спою вам колыбельные!

Наверное, это была самая нелепая угроза, которую можно представить, но она подействовала. Ива не поняла, испугались ли бледные дети или же просто растерялись, однако их хватка ослабла, и Ива смогла освободить руки. Она тут же вернулась к работе – разгребать, расчищать, искать. Ей осталось совсем немного, еще чуть-чуть и…

Вот оно! Ухватившись двумя руками, Ива вырвала из мусорной кучи плотный полиэтиленовый мешок. Черный и отвратительно блестящий. Завязки оказались крепко затянуты на несколько узлов. Но Иве не требовалось открывать его, чтобы понять, что находится внутри.

Бледные дети отпустили ее и отступили. Каким-то образом они догадались, что так будет правильнее. Мусорный пол под ногами трясся и дрожал как никогда раньше. Ива понятия не имела, что происходит снаружи, но ощущение было такое, будто мусорный вепрь несется куда-то со всех ног, ломится не разбирая дороги. Ива и думать не хотела о том, где они окажутся, когда все закончится. Пусть даже на другом краю Большого Леса. Все, что происходило снаружи, не имело значения, осталось только то, что внутри.

Несмотря на тряску, Ива смогла подняться на ноги. Черный пакет она прижала к груди. Она думала, что он-то и будет биться в ее руках, так же, как бьется сердце зверя. Но ничего подобного, это оказался просто пакет, и ничего более.

Урбунд завис перед ней на расстоянии протянутой руки. Вроде бы ничего в нем не изменилось, но на его невзрачном лице Ива увидела нечто, чего там не было раньше, – еще не радость, но уже надежду. Ива заставила себя улыбнуться, а потом улыбнулась по-настоящему.

– Я нашла тебя! Ты был и ты есть, ты существуешь. Ты здесь.

Сложно сказать, чего она ожидала после этих слов. Что грянет гром небесный, что мусорный вепрь растает как дым, а они все окажутся на лесной поляне среди цветущих колокольчиков, что урбунд улыбнется ей на прощание и исчезнет… Ива не знала. Но она думала, что что-то изменится, на деле же не изменилось ничего.

Она все так же находилась в пещере внутри мусорного вепря и пол колыхался под ногами, перед ней все так же парил урбунд, а вокруг толпились бледные дети. Иву накрыла волна паники. Неужели она ошиблась? Неужели она все сделала неправильно и мешок, который она прижимает к груди, не имеет никакого отношения к сердцу зверя?

– Прости, я думала… – Ива прикусила язык, не зная, что сказать. Хотелось провалиться сквозь землю, тем более что здесь это вполне возможно. Урбунд скользнул по ней взглядом.

– Я здесь! – повторил он ее слова, как будто наслаждался одним их звучанием. – Я здесь, я есть… Я существую!

И он взвился к самому потолку пещеры, вертясь и кувыркаясь в воздухе. Нити золотого света рвались, рассыпаясь яркими искрами. Ива прикрыла глаза ладонью, дивясь и любуясь этим странным полетом. Урбунд был как мотылек, вырвавшийся на свободу из липкой паутины. Остальные дети неумело засмеялись и захлопали в ладоши.

Но Ива знала, что нужно сделать что-то еще, и это что-то и было самым важным. Недостаточно просто признать сам факт существования этого ребенка, каким-то образом она должна закрепить это признание.

Урбунд перекувырнулся в полете и снова оказался напротив Ивы.

– Я есть… – произнес он, протягивая к ней руки. Но тут же резко отпрянул. – Я есть, но кто я?

Ива расправила плечи. Ну что ж, раз она взяла на себя эту роль, то играть ее нужно до конца. Признать – это еще и назвать, не зря же Охотник говорил, что урбундом становится тот, кому не досталось даже имени. И если ей выпало стать его матерью, назвать его – не просто ее право, но и ее обязанность.

– Я подарю тебе имя. – Ива тряхнула головой. Грязные волосы прилипли ко лбу. – То имя, по которому тебя будут помнить.

– Имя? – вздрогнул урбунд. – Помнить?

Ива кивнула. Изо всех сил она старалась держаться так, будто знает, что делает. Но наречение имен не такое уж и простое дело. Настоящее имя отражает суть, настоящее имя пристает как колючий репей, настоящее имя – как отражение в зеркале… Вот такое имя она должна для него найти, потому что если она ошибется, то волшебство не сработает.

Ива окинула парящего урбунда взглядом и наконец заговорила:

– Тебя зовут Кииви, это имя означает Камень.

– Камень? – Урбунд растерялся. Видимо, ожидал чего-то совсем иного. – Почему?

– Потому что мне тебя не догнать, – сказала Ива. – Потому что ты приютил этих детей, потерянных и забытых, и стал для них опорой. И потому что я так хочу.

– Кииви… Камень… – Урбунд вздрогнул. – Хорошо. Так тому и быть. Я есть, и мое имя – Кииви!

И он вдруг обмяк, хотя и продолжал парить в воздухе. Плечи его опустились, руки повисли, голова упала на грудь. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла слабой и вялой.

– Я так устал, – сказал он. – Я хочу спать… Ты же споешь мне перед сном?

Плавно, точно опавший лист, он опустился к ногам Ивы. Она присела рядом с ним, баюкая черный пакет, и сама не поняла, как так вышло, что вместо него у нее в руках оказался урбунд… Нет! Не урбунд, а Кииви. Теперь у него было имя. Ива пригладила его растрепавшиеся волосы. По щекам текли слезы.

– Конечно, мой дорогой, я тебе спою… – Ива прочистила горло. – Эту песню мне пела моя Матушка, когда я не могла уснуть или когда мне снились дурные сны…

И она запела одну из колыбельных Матушки Ночи. Пусть тихо и фальшиво, неумело и путаясь в словах, но она знала, что для ребенка у нее на руках нет и не может быть песни лучше. Веки Кииви сомкнулись, дыхание стало спокойным и ровным. С каждым вдохом его хрупкое тельце становилось бледнее и прозрачней, он как будто таял на глазах. В какой-то момент Ива поняла, что видит сквозь него свои руки. Но все равно она продолжала петь и гладить Кииви по макушке. И пела до тех пор, пока он не исчез окончательно – у нее в руках снова оказался черный мешок. Когда она выберется отсюда, она найдет в лесу подходящее место, где достойно похоронит его, место, где она сможет навещать его и он уже никогда больше не будет брошенным и забытым. А пока что – спи спокойно, милое дитя.

Ива подняла голову и огляделась. Бледные дети стояли вокруг нее, серьезные и печальные.

– Он ушел, – сказала Ива, не представляя, что еще можно сказать. – И нам пора уходить. Но другим путем.

Дети переглянулись.

– Ты дала ему имя. – Ива кивнула. – А нам? Нам ты тоже дашь имена?