Карл Великий: реалии и мифы - Олег Валентинович Ауров

граде земном его первичную, а затем и приобретенную греховность. Война является одним из проявлений естественной греховности человека, его обычного состояния во время совершения жизненного пути. Но, несмотря на всю свою неправедность и греховность, человек постоянно находится в поиске истинного мира. Понимание же истинного мира доступно только христианину, поэтому лишь христианин может вести «справедливую» войну, которая в конечном итоге находит свое оправдание в восстановлении гармонии мироздания. Война используется божественным правосудием для наказания неправедных и испытания праведников. Праведник может вести справедливую войну, чтобы исправить ошибки грешных и, таким образом, помочь своим врагам. Побежденные праведником могут пользоваться плодами справедливого мира. Таким образом, Августин воспринимал справедливую войну как свидетельство любви. Давая определение справедливой войне, он писал: «Обычно справедливыми называются те войны, которые ведутся для того, чтобы отомстить за оскорбление, возместить ущерб, понесенный одним народом от другого» (Августин, 171). Конечную цель справедливой войны Августин видел в восстановлении мира и обеспечении безопасности христиан.

Важной чертой доктрины войны Августина является и то, что он рассматривал войну в историческом и политическом контексте. Все войны античного языческого Рима Августин считал несправедливыми. К несправедливым войнам он также причислял войны против народа, который не причинил никакого ущерба другому народу, а также войны, которые предпринимаются с целью подчинения народов во имя удовлетворения собственной жажды власти. Войны же, происходившие в период христианского Рима, Августин называл справедливыми, поскольку в них Рим выступал защитником интересов христиан.

Кроме того, Августин отмечал, что естественный порядок вещей, стремящийся к установлению мира среди людей, требует, чтобы решение и право начинать войну принадлежали только государю. Солдаты же должны беспрекословно выполнять приказы своих командиров с целью скорейшего достижения мира и общего самосохранения. Рассматривая это положение с другой точки зрения, Августин писал о том, что даже если решение государя оказалось несправедливым, то он сам будет отвечать перед лицом Бога, солдат же объявлялся им невиновным в совершенных государем злодеяниях. Развивая данную мысль в письме к папе Бонифацию (417 г.) (Вязигин, 22), Августин отмечал, что убийство, совершаемое солдатом на войне, происходит на законных основаниях, т. к., убивая, солдат действует не под влиянием естественных страстей, а является исполнителем воли Всевышнего, которая реализуется через повеления государя. Прощение же каждому воздается по заслугам. В отношении противников Христа Августину присуща тенденция их демонизации.

В рамках своей доктрины войны Августин разработал также концепцию сближения мирского и Христова воина: «Итак, другие, вознося молитвы, сражаются с невидимым противником. Вы же, те, за кого они молятся, сражаетесь с оружием в руках против видимых варваров» (Августин, 145). Таким образом, Августин утверждал, что война и ратный труд священны, а молитва является военным действием. Воины Христа сопоставлялись с воинами мирскими и по ряду общих характеристик: бесстрашию, упорству и постоянству в борьбе. Не случайно Святой Августин предпочитал передавать понятие мученичества при помощи термина «герой». Однако существование двух градов все же препятствовало полному отождествлению этих категорий.

На закате Римской империи Христов воин стал отождествляться с монахом. В эпоху же христианизации германских народов в рамках франкского государства любой христианин понимался как воин Христа. Он вел борьбу на двух уровнях: «…в мире — в качестве участника драмы Откровения и строителя Небесного царства, и внутри себя самого — в качестве протагониста той схватки, в которой борются Добро и Зло» (Кардини, 246).

Подлинная миссия Христова воина, по Августину, заключена в поиске справедливости, без которой истинный мир немыслим. Исходя из этого конечной целью всякого «воинствования» является мир.

Итак, главная задача христианской доктрины войны Августина состояла в том, чтобы доказать, что человек, взявший оружие, освященное церковью, становится борцом против зла или того, что представляется как зло. При этом Августин не отвергал трагической реальности войны и считал ее «знаком», указывающим на существование еще более трагической реальности великой духовной войны, происходящей в рамках истории человечества и внутри каждого отдельного человека. Важно также отметить, что в обосновании войн Августин прежде всего опирался на ветхозаветные, воинствующие, а не евангельские, миролюбивые традиции.

В период своего правления Карл Великий, этот выдающийся политик и полководец, вел бесчисленные войны с окружающими его земли племенами язычников. Провозгласив себя защитником христианства, что сразу же в своих интересах подтвердил католический клир, и преследуя цель распространения христианства на все больших территориях. Карл в своих действиях руководствовался политикой воинствующего миссионерства.

Наибольшую жестокость и непримиримость Карл Великий проявил по отношению к свободолюбивому германскому племени саксов. Первый саксонский капитулярий Карла Великого, который принято датировать в промежуток с 775 по 790 гг., провозглашал воссоединение двух народов на основе их общей веры (Textes de Charlemagne, 287–290). Саксам, которые отказывались принять христианскую веру и следовать христианским обычаям, грозила смертная казнь. Летописцы и теологи Карла Великого были склонны объяснять его войны как оборонительные, направленные на то, чтобы покарать угнетателей и врагов. В частности по этому пути идет его единомышленник и биограф Эйнгард.

Новая вера была принята саксами и другими западноевропейскими народами не вследствие их убеждения монахами и священниками, а из сильной руки завоевателей. Таким образом, интерпретации в библейском ключе борьбы против неверных, наряду с представлениями о монархе-защитнике церкви и «справедливой» войне, обоснованные Августином, составили важную часть «имперской концепции» Карла Великого.

Еще до того, как возникла идея восстановления римской христианской империи. Карл и его ближайшие единомышленники и, прежде всего, Алкуин, стремились возродить идею христианского государства. Для Карла Великого, часто в своей политике руководствовавшегося августиновским сочинением, государство являлось воплощением Божьего замысла, по которому христианский мир объединялся под руководством одного монарха, созидающего на земле прообраз Божьего Града. Преамбула к «Всеобщему наставлению» («Admonitio generalis»), составленному в королевской канцелярии в 789 г., стала, по сути, программой построения будущего христианского общества в рамках франкского государства.

Основой создаваемого Карлом Града должно было стать строго иерархизированное общество, в котором все сословия обязаны четко знать и выполнять свои точно определенные функции. Августин Блаженный писал, что раздор и борьба между сословиями, составляющими единое государство, недопустимы, т. к. способствуют разрушению целостности божественного миропорядка. Дисциплина является единственным способом спасения церкви и общества от краха (Августин, 260). Исходя из этого, Карл и его единомышленники полагали, что проблемы их общества заключаются прежде всего в смешении всех сословий и забвении ими своих обязанностей. Свою главную задачу они видели в том, чтобы восстановить четкие границы между социальными слоями и, таким образом, воссоздать порядок, установленный Богом.

Решение такой глобальной проблемы, как реформирование социальной системы, требовало значительных усилий и времени. В первую очередь необходимо было создать четкую и ясную законодательную систему, которая бы определила права