Огонь и ярость - Лиззи Принс

мужчину постарше. Вполне логично, что он моложе. Такие мужчины, как он, долго не живут. Он выступал против жрецов и Богов, воровал у элиты и раздавал бедным. Его разыскивают, но он не покинул свой город. Тем не менее, он достаточно взрослый, чтобы самостоятельно обзавестись связями и богатством, если то, что сказал Атлас, было правдой.

Теперь, когда мы здесь, я не уверена, что делать. Должна ли я представиться? Мужчина спасает меня от неловкого извиняющегося вступления, делая шаг вперед и протягивая руку. У него непринужденное присутствие, почти успокаивающие манеры. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь ему. Атлас прижимается ко мне сбоку. Я игнорирую его.

— Рен Торрес, — Кабан произносит мое имя с оттенком юмора.

Я делаю шаг вперед, пожимаю ему руку и слегка улыбаюсь. — Странно, меня тоже так зовут.

Легкая улыбка тронула уголки его губ, и он кивнул. — Очень приятно.

— Мне называть тебя Кабаном или мне следует называть тебя как — нибудь по — другому?

Его рука все еще сжимает мою, но это дружелюбие, а не какое — то соперничество. Хотя из — за того, что Атлас прижимается к моей спине, я не думаю, что он знает об этом.

— Сойдет и Кабан.

Ах — ха! Он и есть Кабан. Атлас прочищает горло, его тело прижимается ко мне, как будто он тонко пытается увести меня подальше. Кабан отпускает мою руку и протягивает ее Атласу.

— И Атлас Моррисон. Сын Зевса. — Атлас хлопает ладонью по руке Кабана, и они смотрят друг на друга, пока костяшки их пальцев не белеют.

Мужчины. Серьезно?

Теперь моя очередь бить Атласа. Я не собираюсь тереться грудью о его руку, но именно это и происходит. Это больше похоже на то, что мое промокшее пальто касается превосходной парки Атласа. Атлас бросает на меня взгляд, говорящий, что он считает меня идиоткой, но отпускает руку Кабана.

— Почему бы нам не присесть? — Кабан указывает на стол в центре комнаты. Я выдвигаю стул, как раз в тот момент, когда Атлас собирается сделать то же самое, и наши руки соприкасаются. Я смотрю на него с раздраженным вздохом.

— Правда? Тебе обязательно сидеть со мной на одном стуле?

— Я вытаскивал его для тебя. — Его слова подразумевают, что он пытается быть милым, но горечь в его тоне говорит об обратном.

Я смотрю на него снизу вверх, чувствуя, как у меня горит шея. Внезапно я благодарна этому нелепому холоду. Атлас садится справа от меня, поворачиваясь так, чтобы одновременно следить за дверью и Кабаном. Да, наверное, мне следовало поступить так же. Но, честно говоря, если кто — то захочет вбежать и попытаться напасть на меня, моя Фурия вырвется наружу.

Кабан сидит напротив меня, сложив руки на столе. — Хотя я польщен тем, что вы проявили ко мне интерес, для чего именно вы здесь?

Кабан — красивый мужчина. В его внешности есть грубость, которая заставляет меня поверить, что он способен все исправить. Я полагаю, что в наши дни, живя в замерзшей пустоши Лас — Вегаса, вы должны быть сделаны из крепкого теста.

Мы с Атласом начинаем говорить одновременно. Я поворачиваюсь к нему, и мы пристально смотрим друг на друга. Я закатываю глаза и снова смотрю на Кабана, открывая рот, чтобы рассказать ему, почему мы здесь, когда Атлас делает то же самое.

Я вскидываю руки в воздух и откидываюсь на спинку стула, свирепо глядя на Атласа. — Продолжай, тебе явно есть что сказать.

Атлас не утруждает себя раскаянием. Он наклоняется вперед и имитирует позу Кабана. — Существует определенная степень доверия, которой необходимо обменяться для этого разговора.

Правда? Вот так Атлас заводит разговор. Я толкаю его в плечо.

— Просто остановись. Очевидно, что ты не знаете, как разговаривать с кем — то, у кого нет сисек, низкий IQ и он отчаянно хочет, чтобы с ним кто — то пофлиртовал.

Атлас закатывает глаза, ошеломляя меня. Мне требуется секунда, чтобы восстановить самообладание. Атлас не позволяет вещам задевать его. Закатывание глаз — это практически крик на языке Атласа.

Я закрываю рот и снова обращаю внимание на Кабана. — Не обращай на него внимания. Позволь мне начать сначала, сказав, что у тебя проблема.

Кабан поднимает брови. Он не произнес ни слова за все время, пока мы с Атласом обменивались колкостями. Честно говоря, это смущает и заставляет нас казаться детьми.

— Боги выбрали тебя в качестве следующего испытания в Олимпийских играх.

На этот раз Кабан не может скрыть свою реакцию, и в его глазах светится удивление. Я понимаю. Отстойно находиться под микроскопом Богов.

— Наше текущее испытание — найти тебя и привести к Богам.

Кабан не убирает рук со стола. Он расслаблен, но внимателен, и сейчас он выглядит задумчивым.

— И поэтому вы здесь? Чтобы схватить меня и выдать? — В его вопросе нет обвинения. Он не выдает своих чувств, так или иначе.

— Нет, — одновременно отвечаем мы с Атласом. Но он не вмешивается и не пытается снова взять вверх. К счастью, он позволяет мне продолжать объяснять.

Я откидываю волосы с лица. Снег растаял, и мокрые пряди растрепались. — Сказать по правде, я понятия не имела, кто ты такой, примерно час назад. Без обид, я предпочитаю держать свои заботы при себе.

Кабан кивает в знак согласия. — В этом есть смысл. У большинства из нас нет возможности помочь больше, чем жителям нашего города.

У меня в животе появляется чувство вины. У меня действительно есть возможность помочь больше, чем у людям по соседству, но я этого не делаю. Я пряталась и разыгрывала из себя местного супергероя, когда у меня было время, но мне следовало делать больше.

— До меня дошли сведения, что ты известен в этих краях как своего рода… филантроп. — Странно называть его Робин Гудом в лицо. — Я понимаю. Больно наблюдать, как люди вокруг тебя, твои соседи и друзья, борются под тяжестью попыток прокормить свои семьи и сохранить крышу над головой. Особенно когда ты знаешь, что так не должно быть. И если у нас есть сила и возможности что — то с этим сделать, почему бы нам не воспользоваться возможностью и не помочь там, где мы можем?

Я не могу перестать думать о своих старых соседях и чувстве, что бросила их на растерзание жрецов. Я не выбирала быть втянутой в эти игры, но не только я страдаю от последствий. Нет больше никакой Темной руки, чтобы жрецы не терроризировали моих соседей. Некому держать в узде