Игра на выживание - Ники Сингер

– Они отобрали у тебя камешек? – спрашиваю я.

Пауза.

– Отобрали?

Мальчик кивает.

– Вот как. Хорошо. – Я поворачиваюсь к доктору. – У него отобрали камешек-соску.

– Что отобрали? – переспрашивает доктор.

Я объясняю.

Доктор делает пометку в своем нанонете. На этот раз я вижу, что он написал. «Успокаивающий предмет».

Я подхожу к мальчику и сажусь перед ним на корточки, так чтобы глаза у нас были на одном уровне:

– Тебе будет проще, если мы останемся вдвоем?

Тишина, но в этот момент между нами что-то происходит.

– Для того чтобы выйти отсюда, ты должен начать говорить. С доктором Наиком. Ему надо заполнить твои анкеты. Если доктор разрешит нам немного побыть вдвоем, мы ведь сможем придумать, как это сделать? Ты ведь заговоришь, когда доктор выйдет из комнаты?

– Мо? – обращается к мальчику Наик.

Мальчик в первый раз смотрит на доктора.

– Ты можешь просто кивнуть, – настойчиво говорю я.

Мальчик кивает.

– Но ты должен пообещать, что потом начнешь говорить и со мной, – требует доктор Наик.

– Кивни, если согласен, – быстро говорю я.

Мальчик переводит взгляд на меня и кивает во второй раз.

– Хорошо. – Доктор сверяется с записями в нанонете. – У меня через пять минут встреча. Она займет не больше часа. Вы можете воспользоваться этим временем. Но новые документы я вам не гарантирую. И мне придется запереть дверь. Я понимаю, это глупо, потому что я буду в соседней комнате, но таков порядок.

– Ничего страшного, – говорю я.

Не страшно, потому что уходить мы будем не через дверь.

Как только ключ поворачивается в замке, я подбегаю к окну и выглядываю наружу в надежде увидеть водосточную трубу. Лазила я всегда хорошо. Бабушка любила говорить: «Ты прямо как обезьянка». Но водосточной трубы нет, во всяком случае достаточно близко к окну. Зато есть мусорные баки. Три бака. Почти, но не прямо под окном. У одного из баков, у черного, крышка выпуклая, а у других двух – плоские, ну или чуть скошенные. Плохо то, что бак с выпуклой крышкой ближе всех к окну. На этом баке большой красный крест и предупреждающая надпись: «Осторожно! Забираться в бак и спать внутри опасно. Это может привести к болезни и смерти». Но я не собираюсь в нем спать. Я только хочу на него аккуратно и без лишнего шума приземлиться.

Окно, естественно, закрыто, правда всего лишь на щеколду. Шляпка винта отломана, но деревянная рама достаточно мягкая и немного прогнила. Думаю, мой нож легко справится с этой проблемой. Но начинаю я с того, что отрезаю от серой занавески небольшой квадратный лоскут.

– Послушай, ты должен кое-что сделать, – говорю я мальчику. Говорю тихо, но он очень внимательно меня слушает. – Сначала съешь соус с тарелки. Сколько сможешь. Как начнет тошнить, заканчивай. Потом положи всю еду в эту тряпку. Теперь она будет нашим узелком с припасами. Хорошо? – Я протягиваю мальчику отрезанный кусок занавески. – Потом завяжи его, так чтобы ничего не выпало.

Мальчик следует моим указаниям, а я начинаю расковыривать ножом оконную раму вокруг щеколды. Винт длиннее, чем я рассчитывала, но рама высохла и расслоилась, так что дерево легко поддается. Минут через пять я вытаскиваю винт из рамы. Мальчик тем временем доел соус и теперь старательно связывает четыре конца узелка с едой.

– Здорово ты это придумал, – говорю я. – С голодовкой. Ты смышленый… и храбрый.

Губы мальчика вздрагивают. Может показаться, что он сейчас улыбнется, но он дотрагивается до своего уха.

– А еще это было глупо, – говорю я. – Больше никогда так не делай. Ты должен выжить. Понимаешь меня?

Мальчик плотно сжимает губы.

Сейчас еще день, так что фонари пока не включили. Это хорошо, так будет безопаснее. Я открываю окно, фиксирую его на щеколде и выглядываю наружу так, будто я из персонала и просто захотела подышать. Потом отступаю на шаг и жду. Просто на случай, если здесь не принято открывать окна и поднимется тревога.

Ничего не происходит.

В здании с нашей стороны все тихо. И окна отсюда выходят на парковку. Или, если быть точной, на «экортисити» заправку. Я была права, когда, наблюдая в окно из кухни за передвижением машин, решила, что здесь может быть зарядная станция. Теперь я вижу десять встроенных в стену зарядок с катушками ярко-желтых проводов. На данный момент заряжаются семь машин: две легковых, два армейских грузовика, два обычных и небольшой автофургон. Один из грузовиков с металлическими бортами, а второй, как и автофургон, с брезентовым тентом. Брезент крепится храповиками. Но, насколько я знаю, открыть их несложно.

– А теперь слушай меня внимательно, – говорю я мальчику. – Сейчас я выпрыгну в это окно. Потом ты выпрыгнешь за мной, а я тебя поймаю. Хорошо?

Мальчик молчит.

– Здесь не так высоко, как кажется. Всего метра три. Даже меньше, мы ведь приземлимся на баки. Понимаешь?

Мальчик с узелком в руках подходит к окну, но не видит, о чем я говорю, – подоконник слишком высок для его роста. Я придвигаю к окну красный пластмассовый стульчик. Мальчик становится на него и выглядывает наружу.

Мы молчим.

– Все будет хорошо, – говорю я. – Ты должен мне доверять. – Я выдерживаю паузу. – Как я доверилась тебе, когда мы говорили с доктором Наиком. Хорошо?

Тело мальчика кажется одновременно напряженным и хрупким.

– Вспомни, как ты перешел реку, – продолжаю я. – Сейчас то же самое. Даже легче.

Мальчик отклоняется немного назад. Одной рукой он продолжает прижимать узелок с едой к груди, из-за этого у него на футболке появляется мокрое пятно.

– Дай-ка сюда. – Я прячу узелок себе за пазуху. – Надо, чтобы у тебя руки оставались свободными.

Мальчику куртку не выдали, но эту проблему я постараюсь решить позже.

– Хорошо. Я первая.

Открываю окно нараспашку, забираюсь на карниз и сажусь, свесив ноги. Торможу. Трудно сразу взять и прыгнуть. Может, лучше на бак с плоской крышкой? Может, я зря выбрала тот, который с выпуклой крышкой? Вдруг я с него соскользну? Поздно об этом думать. Я уже вылезла на карниз, надо прыгать. Нельзя, чтобы мальчик подумал, что я сомневаюсь. Важно, чтобы он мне доверял.

Прыгаю.

Вернее, отталкиваюсь от карниза и падаю. Приземляюсь на ноги, но соскальзываю по крышке и ударяюсь коленкой о серую металлическую полосу по центру крышки бака. Становится ясно, что прыгаю я хуже, чем лазаю. Колено горит от боли, только мне не до этого – я соскальзываю с бака. Но теперь эта железная полоса на моей стороне – я могу за нее ухватиться. Так я и делаю. В результате грохота от моего падения значительно меньше. А грохот был еще какой – после моего приземления бак задребезжал и ударился о стену дома. Да еще сердце грохотало о ребра. Хотя этот грохот, кроме меня, вряд ли кто слышал. В общем, пару секунд я, прикусив язык, просто лежу, распластавшись на крышке бака. Прислушиваюсь. Ничего. Ни криков, ни беготни охраны. Выдыхаю, сажусь на крышке бака и снова прислушиваюсь.