Операция "Рагнарёк" - Андрей Юрьевич Журавлёв

« Just A Pub» Малкавиан не бывал никогда, но к заведению направился уверенной походкой завсегдатая, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.

Полумрак, густой от сигаретного дыма и кислого пивного запаха, окутывал стойку и высокие табуреты перед ней, лип к экрану большого телевизора, где беззвучно сражались за овальный мяч неопознанные команды, заползал под брюхо деревянным столам с грязными ножками, плотными комьями забивал все углы.

Поездка заняла у него часа два – Картер крутился по городу, проверяя наличие хвоста. Не слишком обычное занятие для преуспевающего адвоката, но именно за умение вести дела, требовавшие подобной осмотрительности, он и получил в свое время вечную жизнь.

Вандервейден смахнул крошки со стола рукавом и без того не блещущей чистотой джинсовой куртки и заказал пинту светлого. От теплого пива крутило желудок, и тошнота подступала к горлу, но Картер стоически глотал бледно-желтую жидкость.

Его собеседник появился десятью минутами позже, озираясь по сторонам и нервно одергивая на себе явно непривычную флисовую толстовку. Картер поморщился. Стоило лезть из кожи вон, если вторая сторона плюет на элементарные правила безопасности?

— Добрый вечер, мистер Вандервейден, — мужчина присел за столик и жестом подозвал официанта, — пинту светлого, пожалуйста.

— Картер. Без фамилий. Вряд ли кто-то нас слушает, но все же... Вечер? Возможно.

— Что возможно, мис... Картер?

— Что вечер будет добрым. Это во многом зависит от вас, Питер.

Они разговаривали негромко, медленно прихлебывая пиво. Флешка, взрывоопасность которой Вандервейден затруднялся определить в тротиловом эквиваленте, за это время перекочевала под столом в руки Питера. Тот слегка побледнел, но спрятал «бомбу» в карман.

— Я сделаю, что смогу, Картер, — заявил он, — но результата не обещаю. Вообще.

— Зачем же вы ее взяли? – усмехнулся Картер. — Продать нельзя, хранить опасно.

— Затем, что я действительно собираюсь приложить все усилия, но не уверен, что противная сторона не сделает больше.

— У вас проблемы, Питер?

Мужчина понурил голову.

— Вы предлагаете выгодную сделку, Картер. Оппоненты действуют иначе. Они не предлагают ничего, но кое-что могут забрать. Жизнь, если быть точным. Я не очень представляю себе, зачем мертвецу деньги.

— Зато я себе это прекрасно представляю, — улыбнулся Принц.

— Ох, Картер, извините, я не подумал...

— Бывает. Что же, в таком случае я собираюсь удвоить награду.

— Мис... Картер... Я не уверен, что этого будет достаточно.

— А я уверен, — отрезал Вандервейден ледяным голосом, — Наши оппоненты предлагают вам вашу жизнь. Я собираюсь предложить вам контрольный пакет «Сансэт лимитед» и вашу жизнь в придачу. Прямая выгода, Питер.

Питер поперхнулся пивом, и оно полилось через нос, смывая с лица остатки респектабельности и солидности. Картер терпеливо ждал, пока он прокашляется.

— Что случилось с вашим прежним контактом, Картер? – тихо спросил Питер. – Вы делали ему точно такое же предложение?

— Несчастный случай, — пожал плечами Вандервейден, — от них, знаете ли, никто не застрахован.

Его предыдущий контакт, человек, чьи связи в верхах далеко превосходили возможности Питера, всего два дня назад был найден в туалете ресторана с перерезанным горлом. Картеру пришлось действовать быстро и грязно. На встречу в костюме Джона Старбака, а так же в его теле и с его лицом, явился представитель Клана Ассамитов, и Вандервейден уже успел наговорить лишнего, когда ментальное сканирование, просто по привычке запущенное в самом начале разговора, все-таки дало результат, пробив защиту самозванца. Куда и как давно подевался истинный Старбак, для Картера так и осталось загадкой, поэтому всю это историю действительно можно было считать несчастным случаем.

После него Принц и усилил меры безопасности при встрече со следующим по списку влиятельным лицом.

— Видимо, выбора у меня нет, — вздохнул Питер, — я передам проект наверх. Но должен предупредить, аргументы в пользу нового закона, даже в случае, что дело дойдет до слушаний, недостаточно убедительны.

— А видеозапись попытки путча? – нахмурился Вандервейден.

— Ее, скорее всего, объявят государственной тайной, опасной для публичного распространения. Если дело дойдет до референдума, этот козырь так и останется в рукаве. Надо бы подстраховаться, Картер. Народу нужны сильные эмоции, сухие цифры на него впечатления не произведут.

— У вас есть только возражения, Питер, — презрительно усмехнулся Принц, — или предложения тоже?

— Надо бы организовать утечку информации в прессу. Ваш боевик не годится, Картер, его показ на телевидении объявят государственной изменой. Я думаю, что головы, которые в таком случае полетят, вам еще пригодятся.

Картер согласно кивнул.

— Я подумаю, что с этим можно сделать, Питер.

— Хорошо. Только, пожалуйста, поторопитесь, Картер. Сессия не за горами, и моя жизнь снова будет стоить дороже этого дерьмового пива только после того, как все тайное, наконец, станет явным.

— Вы навели меня на хорошую мысль, Питер, — усмехнулся Вандервейден, — за пиво плачу я.

***

Пашек брезгливо поморщился.

Он всегда считал себя консерватором и хранителем традиций. Но все должно иметь свои пределы, в особенности дурной вкус и дешевые театральные эффекты. В подземелье Кафедрального собора — промозглая сырость и угольно-черная тьма, тихое шуршание невидимой паутины под громадными волосатыми лапами гулей-пауков. От низкого сводчатого потолка отдавалось эхо просачивающейся сквозь кладку ржавой воды, пахнущей старой кровью, но голоса звучали приглушенно, словно утопая во влажной вате.

Учитывая, что «древнему» готическому зданию, на самом деле лишь недавно стукнуло полвека, по мнению Ярослава, от средневековой мрачности вполне можно было отказаться в пользу комфорта и современного дизайна.

— Ты бы хоть свечу зажег, Полонья, если уж на электричестве экономишь, — с отвращением в голосе произнес Пашек, — я и в темноте тебя прекрасно могу разглядеть.

Архиепископ выдал пару старинных каталонских ругательств, за каждое из которых любой филолог, специализирующийся на Испании времен Реконкисты, с готовностью отдал бы годовое жалование, и оранжевый свет свечи заплясал на его обожженном солнцем лице, окрашивая кожу в тон сырого мяса.

Екатерина торопливо подняла опущенный шарф. Оба собеседника видели ее не только с открытым лицом, но и раздетой догола, и ей еще повезло, что не с содранной кожей, поскольку возлежала она в этот момент не на ложе любви, а на пыточном столе. Ей горько подумалось, что такой опыт, пусть и полученный с разницей в век, почти единственное, что есть у них общего.

Но Бруха ошиблась.

Застарелая