Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918) - Владислав Аксенов

Вероятно, самой известной, широко освещенной столичной печатью и вместе с тем неоднозначной стала история девушки с «обязывающей» к самозванству фамилией Романова. Согласно «Записке о происшествиях по г. Гатчино» от 26 февраля 1915 г. предыдущим днем в 6 часов 30 минут вечера постовой городовой площади станции вокзала Горин передал по телефону, что на станцию ожидается приезд ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны, для чего уже открыты и освещены императорские комнаты. Однако у гатчинского полицмейстера возникли сомнения в приезде великой княжны, и на станцию для проверки был отправлен околоточный надзиратель Щипин. Но Щипин прибыл с опозданием и узнал, что «княжна» уже уехала на извозчике с отставным генерал-майором Львовым. В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что именующая себя великой княжной 23 февраля прибыла из Варшавы, остановилась в Петрограде в гостинице, где для прописки предъявила билет на имя сестры милосердия Варшавского госпиталя Аглаиды Дмитриевны Смирновой. Около 3 часов дня, уходя из гостиницы, заявила, что едет в Гатчино. В Гатчинском госпитале девушка была задержана и при допросе заявила, что она дочь генерал-лейтенанта Дмитрия Ивановича Смирнова, замужем за подпоручиком 24‐й Сибирской бригады Николаем Дмитриевичем Смирновым; что она, Смирнова, в декабре 1914 г. была ранена в ногу (по заключению врача, у нее действительно имеется поверхностная рана, но ранение это не похоже на ранение от ружейной и шрапнельной пули), а в январе 1915 г. контужена в голову. Местом своего постоянного проживания Смирнова называла Томск, но сообщила, что с объявлением войны была на передовых позициях[2080]. В ходе допроса у присутствовавшего старшего врача Гатчинского госпиталя возникли сомнения относительно умственных способностей Смирновой, а также ввиду разноречивости ее показаний было решено продолжить расследование, и девушку отправили в распоряжение начальника Петроградской сыскной полиции, где и была раскрыта вся правда: девушка оказалась дочерью крестьянина Тверской губернии Еленой Федоровной Романовой шестнадцати лет. Проживала она вместе с родителями в Петрограде, где ее отец держал мелочную лавку. Елена Романова сестрой милосердия никогда не была, но трижды убегала из дома, последний раз родители сообщили о ее побеге в Сыскную полицию 3 февраля. Во время побегов Романова останавливалась у знакомых в Петрограде, а также разъезжала по городам Петроградской губернии. При Романовой нашли ломбардные квитанции и три женских пальто, ей не принадлежавших.

После раскрытия личности Елена рассказала собственную версию произошедшего. Она сообщила отцу, что поступила на службу в Царскосельский госпиталь, и отец, желая удостовериться в правдивости слов дочери, решил проводить ее до места службы. Но на вокзале девушка скрылась от отца и встретилась со знакомой сестрой милосердия Сокольской, служившей во втором дворцовом госпитале имени императрицы Марии Федоровны, и вместе с ней уехала в Царское Село. Сокольская передала Романовой форму медсестры, после чего последняя явилась на перевязочный пункт при Варшавском вокзале, где работала пять дней и там же ночевала. На вокзале она познакомилась с дочерью солистки императорских театров Варварой фон Дервиз, переехала к ней жить и начала посещать лазарет имени фон Дервиз на 10‐й линии Васильевского острова. Уйдя оттуда, вернулась на Варшавский вокзал, сняла номер в гостинице и, пробыв там три дня, отправилась в Гатчину. Доехав до станции Александровская, Романова сошла с поезда и встретила двух сестер милосердия — Колтышеву и Дебякину, которые и подкинули ей идею назваться великой княжной Татьяной Николаевной, отправиться в Гатчинский лазарет, затем вернуться в Петроград, познакомиться с богатой дамой, взять у последней побольше денег и уехать в Варшаву, где ей следовало найти Колтышеву и Дебякину, которые за эти деньги обещали устроить ее под видом вольноопределяющейся в какой-нибудь полк. Именно Колтышева и Дебякина наняли для Романовой лучшего извозчика, сказав ему, что он везет великую княжну, который опять довез ее до станции Александровская, где ее встретил начальник вокзала, посадил в вагон второго класса (первого в поезде не было), высадив предварительно из купе всех пассажиров, и отправил в Гатчину. В поезде Романова познакомилась с генералом Львовым и по прибытии на конечную станцию вместе с ним отправилась в Гатчинский госпиталь, где и была задержана.

Из показаний отца Елены Романовой следовало, что в детстве девочка несколько раз падала и сильно ушибалась, вследствие чего у нее случались частые и сильные головокружения. После начала войны у Елены появилась идея бежать на фронт, а потом она раздобыла форму сестры милосердия и несколько раз убегала из дома. При этом неоднократно жаловалась на свое положение и мечтала быть богатой и знатной. Федор Романов попросил выдать ему Елену и обязался лечить ее от психического расстройства. Полиция вернула девушку в семью, однако спустя несколько дней возбудила уголовное дело против нее по факту кражи золотого кольца и привлекла к административной ответственности за сокрытие своего звания, имени и отчества при задержании[2081].

Однако история на этом не закончилась, она перешла в медийную плоскость, где стала обрастать мелодраматическими и детективными подробностями. 1 марта 1915 г. в «Вечернем времени» появилась статья, предлагавшая свою версию произошедшего. Романова в ней была представлена опытной авантюристкой, обиравшей богатых дам, а героем детективной истории был назначен Ораниенбаумский полицмейстер Г. М. Ветлугин (вероятно, сообщивший корреспонденту подробности этой истории), который якобы и разоблачил аферистку: