Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед! - Александр Петрович Харников

я посмотрел первым – были визитные карточки с оттиском герба Twinings, под которым каллиграфическим почерком было указано:

John O’Neil

Company representative for North America

Письмо же было от Ричарда-младшего. В нем он написал, что, если я смогу уговорить кого-либо закупать их товар, то буду иметь пять процентов с прибыли от торговли с этими фирмами. Там же были указаны возможный объём поставок, а также желательная и минимальная цена при самовывозе из нескольких портов.

Конечно, О’Нила скоро не будет, а Керригану никто этих денег платить не будет. Но я лишь улыбнулся и сказал:

– А каким будет мое задание?

– Во-первых, у нас в наших колониях до недавнего времени имелись пусть не агенты, но люди, которые снабжали нас информацией и время от времени оказывали нам разнообразные… услуги. Здесь – список этих людей и последние известные их адреса. Должен вам сообщить, что после последнего… охлаждения наших отношений я дважды посылал к ним людей, и безуспешно – с ними попросту отказывались говорить. Ваша задача – попробовать договориться с ними и сообщить мне, с кем можно работать, а где придется искать новых агентов. Если вы найдете людей, готовых за вознаграждение работать на нас, еще лучше. В любом случае я вам передам определенную сумму для нынешних либо новых агентов, а также на жильё, питание и разнообразные расходы.

– Милорд[206], если ваши бывшие агенты уже отказались говорить с вашими другими посланниками, вероятность, что они будут говорить со мной, довольно-таки мала.

– Понимаю. Но вы попробуйте – почему-то мне кажется, что у вас может получиться. И ещё. Походите по тамошним пивным – и матросским, и более высокого класса – и послушайте, о чем там говорят люди. Иногда это более действенно.

– В матросских незнакомца могут и побить. А в Бостоне меня, скорее всего, узнают, что тоже не очень хорошо.

– А вы попробуйте. И ещё – мы потеряли множество лучших кораблей нашего флота. Если бы вы смогли найти возможность строить эти корабли в Новом Свете, было бы здорово. Кроме того, для этих кораблей нам понадобятся не только матросы, но и морские офицеры.

– Вряд ли что-нибудь получится, милорд. Особенно после насильственных захватов моряков британским флотом.

– Согласен, это многим не нравится. Но вы всё равно попробуйте. Кстати, на случай каких-либо… проблем… с нашим флотом, вот вам бумага из министерства. Но она – на самый крайний случай.

– Понятно…

Потом пришел портной, снял с меня мерки, и через несколько часов мне принесли несколько комплектов одежды – богатой, но неброской, такой, которая подходила бы настоящему агенту Твайнингов. После чего меня посадили в карету, где меня уже ждал поздний обед, и повезли в Бристоль.

Прибыл я туда поздно вечером и сразу же был препровожден на «Прекрасную леди», а как только начало рассветать, карета отправилась в Бристоль.

После прибытия в Бостон я понял, что англичан там ненавидят лютой ненавистью, и вряд ли то, что от меня хотел Дженкинсон, могло бы иметь хоть какой-нибудь успех – особенно в свете насильственного набора американцев во флот – причем уже не только в английских пивных, но и в самом Бостоне, и даже – как я видел собственными глазами – в открытом море. Все мои попытки посетить контору кого-нибудь из кораблестроителей были безуспешными – как только я представлялся англичанином, меня даже не пускали на порог, а один раз даже грозились затравить собаками.

А в припортовый район – туда, где собирались как матросы, так и – в отдельных кабаках – офицеры и судостроители, – путь мне был отныне заказан. Конечно, в своих отчетах я буду это мотивировать не так – мол, пришлось открыться во время пиратского рейда английских кораблей у Азор, после чего мне стало небезопасно появляться в местах, куда ходят моряки.

Так что моя миссия – по крайней мере в работе на англичан – была в этом городе практически невыполнимой. Оставалось лишь одно – навестить местного английского агента, Эндрю Адамса, который, по счастливому совпадению, был чаеторговцем.

* * *

14 (26) июля 1801 года. Санкт-Петербург, Михайловский замок.

Василий Васильевич Патрикеев, журналист, историк и по совместительству канцлер Мальтийского ордена

Чем только мне ни приходится заниматься! Высокой политикой, дворцовыми дрязгами, делами финансовыми и военными. А вот сегодня мне довелось решать лично-семейные заморочки. И связаны они были со «сладкой парочкой» – Германом Совиных и его невестой-полькой.

Они наконец порешили сочетаться законным браком, тем более что отношения у них давно не платонические. Герман шепнул мне, что совместными усилиями они заделали киндера, который должен родиться у них месяцев через семь-восемь. Тут хочешь не хочешь, а с женитьбой надо поспешить.

Чтобы все было как положено в таких случаях, Барбара отправила письмо своему отцу, где достаточно подробно изложила все, что произошло с ней в Петербурге, и порадовала его известием о том, что он скоро станет дедушкой. Конечно, ни она, ни Герман не рассчитывали на то, что пан Каминский придет в восторг от того, что ему сообщила дочь. Но поставить отца в известность Барбара все же посчитала нужным.

А сегодня утром в Петербург примчался Казимир Каминский собственной персоной. Сказать, что он был зол – это значит ничего не сказать. Он просто извергал пламя, как разъяренный дракон. Пан Казимир хотел как можно быстрее найти свою дочь, чтобы лично ее прикончить. Чего, естественно, мы ему позволить не могли. Задержанный часовым у входа в Кордегардию, он ругался на двух языках, призывая все кары небесные на головы «пшеклентых москалей», которые покусились на честь его кровиночки. О том, что она могла полюбить кого-нибудь из них, ему просто не приходило в голову.

Когда мне доложили о будущем родственнике Сыча, я пораскинул мозгами и попросил часового проводить пана Каминского в мой кабинет. Все же Гера был одним из наших, да и Барби мне понравилась. Главное же – я хотел, чтобы они были счастливы.

Пан Казимир в моем присутствии сбавил обороты и уже не изрыгал в адрес русских проклятия. Он лишь бросал на меня полные злобы взгляды и воинственно подкручивал усы. Я предложил ему присесть и поинтересовался, что он предпочитает – чай или кофе.

Отец Барби – кстати, дочка была весьма похожа на него – лишь фыркнул и на довольно приличном русском языке поинтересовался, когда он сможет увидеть свое чадо. Я же, в свою очередь, попросил его успокоиться и переговорить для начала со мной, добавив, что