От Пекина до Берлина. 1927 - 1945 - Василий Чуйков

Какой-то фанатик. Говорит серьезно. И внешность солидная: на мундире генеральские красные петлицы с золотом, узкие погоны, ленточка зимы 1941 года, ордена, Железный крест…

– Может быть, база будет шире, демократичней, – продолжает он. – Я это допускаю. Но мы хотим сохранить себя. И если Англия и Франция будут нам диктовать формулы капиталистического строя – нам будет плохо…

Соколовский. Мы не хотим уничтожать немецкий народ, но фашизма не допустим. Мы не собираемся убивать членов национал-социалистической партии, но распустить эту организацию надо. Новое германское правительство должно быть создано на новой базе.

Кребс. Я думаю, уверен, что есть только один вождь, который не хочет уничтожения Германии. Это – Сталин. Он говорил, что Советский Союз невозможно уничтожить и также нельзя уничтожить Германию. Это нам ясно, но мы боимся англо-американских планов уничтожения Гедмании. Если они будут свободны в отношении нас – это ужасно.

– А Гиммлер?

Кребс. Разрешите говорить прямо? Гиммлер думает, что германские войска еще могут быть силой против Востока. Он доложил об этом вашим союзникам. Нам это ясно, совершенно ясно!..

– Тогда, господин генерал, мне окончательно непонятно ваше упорство. Бои в Берлине – это лишняя трата крови.

Кребс. Клаузевиц говорит, что позорная капитуляция – худшее, а смерть в бою – лучшее. Гитлер покончил с собой, чтобы сохранить уважение немецкого народа…

Логика самоубийц. Мы расспрашиваем генерала о подробностях самоубийства Гитлера.

Кребс. Было несколько свидетелей: Геббельс, Борман и я, Согласно завещанию, труп облили бензином и сожгли… Перед смертью фюрер попрощался с нами, предупредил нас. Мы отговаривали его, но он настаивал на своем. Мы советовали ему прорваться на Запад…

9 часов 45 минут. Звонок. Советское правительство дает окончательный ответ: капитуляция общая или капитуляция Берлина. В случае отказа – в 10 часов 40 минут мы начинаем новую артиллерийскую обработку города. Говорю об этом Кребсу.

– Я не имею полномочий, – отвечает он. – Надо воевать дальше, и кончится все это страшно. Капитуляция Берлина – тоже невозможна, Геббельс не может дать, согласия без Деница. Это большое несчастье…

Соколовский. Мы не пойдем на перемирие или на сепаратные переговоры. Почему Геббельс сам не может принять решение?

Кребс (снова и снова). Если мы объявим полную капитуляцию Берлина, то все поймут, что фюрер погиб. А мы хотим создать правительство и сделать все организованно.

Соколовский. Пусть Геббельс объявит…

Кребс (перебивая). Но Дениц – беспартийный. Легче решить ему. Пусть он и капитулирует, чтобы не нести напрасных жертв.

Соколовский. Капитулируйте и объявите о новом правительстве. Мы вам дадим для этого рацию в Берлине. Вы свяжетесь и с правительствами наших союзников.

Кребс. Да, Геббельсу, пожалуй, придется на это решиться. Может быть, можно мне поехать к нему?

Соколовский. Можете ехать. Мы говорим вам все напрямую. У вас положение безвыходное: даже нет связи между Геббельсом и Деницем. А после капитуляции Берлина мы дадим вам самолет или автомашину и установим радиосвязь.

Кребс. Нас не арестуют? Все военные, которые будут руководить капитуляцией, останутся на свободе? Или мы будем считаться пленными?

Соколовский. Мы не знаем, каковы будут решения союзных правительств.

Кребс. Я снова повторяю свой вопрос: что нас ждет после капитуляции?

Соколовский. Мы гарантируем членам нового временного правительства право снестись с союзными правительствами совершенно официально. Решения примут три союзных правительства и, повторяю, вам сообщат…

Кребс. Мне надо узнать, что думает доктор Геббельс. Надо сказать ему о варианте капитуляции Берлина.

Соколовский. Выступайте перед тремя союзными державами. Так как Гитлер умер, то у вас все полномочия.

Кребс. Когда мы получим связь?

Он нервничает. 10 часов 40 минут. Началась наша артиллерийская подготовка… Пролетели самолеты.

Вернулся немецкий переводчик, который уходил с полковником фон Дуфвингом и нашими связистами для установления прямой связи с имперской канцелярией. Он очень взволнован:

– Когда мы шли, я кричал: «Не стрелять, мы парламентеры!» Наши мне не ответили. Русский майор тянул провод для связи. На углу Принц-Альбертштрассе он был обстрелян с немецкой стороны. Его ранило в голову. Я стал кричать, чтобы не стреляли. Сам пошел с кабелем. Полковник фон Дуфвинг снял шинель и оружие и направился с белым флагом вперед. Обстрел продолжался. Ранило несколько русских солдат и офицера – командира роты: они стояли неподалеку, ожидая связи. Но ее нет до сих пор. Со стороны русских она включена, а с нашей стороны – нет. Вероятно, боевая группа не была информирована. Что же теперь делать? Ждать связи или возвращения полковника? Русские сказали, что с их стороны полковнику будет обеспечено беспрепятственное возвращение.

– Вернитесь и обеспечьте переход полковника обратно, – распорядился Кребс. – Кто стрелял?

– Должно быть, снайпер. Русский майор, очевидно, умрет. Жаль…

Отыскали на карте улицу Принц-Альбертштрассе. Смотрим.

– Тут отель «Эксцельсиор», – показывает переводчик. – Тут мы кричали, тут стрелял наш снайпер. Русские не стреляли по всему участку.

Отметили на карте три квартала. Телефонный звонок из нашего батальона: немецкий полковник перешел к немцам, но связи пока нет.

– Идите, – говорю я переводчику.

Он просит мегафон и белый флаг.

Получив их, четко повернулся, руку вверх, поклон нам – и ушел.

Командующий артиллерией генерал Пожарский отдает приказ не вести огня на 35‑м участке – от озера и до зоологического сада, вплоть до Фридрихштрассе: здесь пройдут парламентеры.

Немного погодя Кребс говорит:

– Первое мая у вас – большой праздник.

– А как же нам не праздновать сегодня – конец войны и русские в Берлине.

– В сорок первом году я был в Москве. Я уже говорил, что имел честь быть заместителем военного атташе. Во время парада стоял на трибуне, возле Мавзолея…

После завтрака дали связь с имперской канцелярией. Генерал Кребс приободрился, просит точно записать все пункты капитуляции, предъявленные советским командованием. Берет в руки трубку и начинает говорить. Подчеркивает пункт: по радио будет объявлено о предательстве Гиммлера. Геббельс ответил, что требует возвращения генерала Кребса и тогда лично все с ним обсудит. Мы даем согласие.

Затем Кребс еще раз прочел свою запись наших условий капитуляции:

«1. Капитуляция Берлина.

2. Всем капитулирующим сдать оружие.

3. Офицерам и солдатам, на общих основаниях, сохраняется жизнь.