Принцип неверности - Марина Серова

Стараясь оставаться незамеченной, я подошла к ним. Иногда такие «нечаянные» подслушивания дают максимум полезной информации.

Но на этот раз мне не повезло. Они говорили о чем угодно, только не о предстоящем концерте и не о Хрыкине. Пришлось мне «обнаружить» себя.

— Владимир Алексеевич, — как можно более невинным тоном проговорила я. — А Хрыкин уже приехал?

Реакция Погорельцова на этот, казалось бы, простейший вопрос, была просто потрясающей.

Он вздрогнул, словно его огрели палкой по ногам, и присел. Затем медленно повернулся ко мне всем корпусом. Лицо его было белым, словно посыпано мукой.

— Н-не-ет… — проговорил он, заикаясь, но, узнав меня, немного успокоился. — Боже мой, Евгения Максимовна, вы меня так напугали! Я, знаете ли, с детства не перевариваю, когда ко мне подкрадываются со спины и что-нибудь внезапно говорят!

В этом он явно приврал. Я вообще знаю мало людей, которые спокойно реагируют на такие проделки. В «Ворошиловке» нас учили, что это один из самых простых и эффективных приемов при задержании практически в любых условиях.

— Извините, я не хотела вас пугать, — ответила я, — просто смотрю, все здесь, а Макса нет. Когда он должен прибыть?

— Позвольте, — Погорельцов опомнился от потрясения. — Но мне позвонил Галушко! Он сказал, что вы отправили его сюда для дополнительной рекогносцировки здания, а сами собирались сопровождать Макса до ДК. Что все это значит?

— Я?! — совершенно искренне поразилась я. — Ничего подобного! Я действительно просила Вадима Сергеевича съездить сюда, решить, где лучше всего поставить охранников, но я подумала, что он и Хрыкина заберет с собой!

— Черт бы вас всех побрал с вашими нестыковками! — выругался Погорельцов, доставая из кармана пиджака мобильник, и, нервно тыкая пальцами в кнопки, набрал номер.

— Вадим! — зло закричал он в трубку через несколько секунд. — Ты где?! Уже подъезжаете к месту? Срочно возвращайтесь и заберите Макса из гостиницы! Нет, она его не забрала, думая, что это сделаешь ты. Я с тобой согласен. Но только при условии, что этот же эпитет ты применишь и к себе, любимому! Все, я сказал, потом поговорим.

Закончив разговор с Галушко, Погорельцов посмотрел на меня такими глазами, что, если бы они могли излучать пламя, от меня осталась бы горстка пепла. Впрочем, это меня не беспокоило. Мне было необходимо удалить Галушко, хотя бы до начала первого концерта. И я этого добилась.

До начала концерта оставалась еще масса времени. Пошатавшись по Дому культуры, изображая некую деятельность, я совершенно случайно наткнулась на пожарную лестницу. Быстро спустившись по ней, я убедилась, что ею не пользуются со времен сдачи Дома культуры в эксплуатацию. Судя по тому слою пыли и грязи, которые лежали на ступеньках и перилах, даже уборщицы забыли об ее существовании. Это была ценная находка, правда, я пока еще не знала, как мне ее использовать.

Спустившись по этой лестнице до конца, я выяснила, что она ведет в фойе. Прямо к центральному входу. Правда, дверь была заперта на висячий замок. Но он был настолько примитивен, что любой первоклашка без особого труда открыл бы его с помощью канцелярской скрепки. На всякий случай это я и сделала.

Потом я быстро поднялась на второй этаж, где была гримерка Хрыкина, и еще раз прошла весь путь до выхода на сцену, а от нее — к обнаруженной мною пожарной лестнице. Это заняло не более двух-трех минут. Значит, если проделать тот же маршрут бегом, на это уйдет вдвое меньше времени.

Быстро выйдя на улицу, я обогнула Дом культуры. Мой «фолькс» стоял там же, где я его оставила — вплотную к двери служебного входа. Я села в машину, выехала задним ходом на улицу и медленно подкатила к автостоянке, которая примыкала к ДК с другой стороны. Переговоры со сторожем стоянки много времени не заняли. Мое обаяние и сто долларов быстро убедили мужика, что моя машина имеет право постоять несколько часов возле выезда, но не заезжать за шлагбаум. При этом деньги были гарантом того, что сторож глаз не спустит с моего «Фольксвагена».

Довольная собой, я вернулась в зал. Сцена была почти готова к выступлению. Погорельцова на ней уже не было, и я поспешила в гримуборную к Хрыкину. Что-то он мне ни разу не позвонил! Не может же быть, чтобы человеку за несколько часов заточения ничего не потребовалось? Хотя бы в туалет сходить.

Перед дверью гримерки я остановилась и прислушалась. Внутри была полнейшая тишина. Я осторожно постучала. Результат тот же. Я почувствовала, как у меня все холодеет внутри. Неужели кто-то переиграл меня?! Вчера я договорилась с директрисой, что она отдаст мне ключ от выбранной мною лично гримерки. Пришлось, конечно, ей заплатить, но дело того стоило. И вот теперь выяснялось, что Хрыкина кто-то нашел…

Торопливо достав ключ, я быстро открыла дверь и вошла. Хрыкин, за безопасность которого я так переживала, мирно спал на банкетке, свернувшись калачиком.

— А, это ты, — проворчал он, когда я его растолкала. — Где тебя… вас нелегкая носила? Я тут даже уснуть успел. Есть что-нибудь пожрать?

— У тебя, оказывается, не такие уж и плохие нервы, — ответила я. — Скоро концерт, а ты спишь, как будто у тебя уйма времени и никуда торопиться не надо.

— А чего мне беспокоиться?! — поразился Хрыкин. — Это вы должны беспокоиться! Ну, и Галушка с Вовком. Если со мной что-нибудь случится, никто из вас денег не получит.

— А разве не Погорельцов распоряжается твоими финансами? — спросила я как можно более равнодушным тоном. — Мне говорили, что ты без его согласия даже пачку сигарет не можешь купить.

Хрыкин насупился и недовольно ответил:

— Это раньше так было. Начиная с этих гастролей все будет по-другому — так, как я скажу!

— Вот он где! — раздался у меня за спиной визгливый голос Арчирова. — Погорельцов с Галушко по всему городу носятся, Хрыкин пропал, а он, оказывается, давно уже на месте!

Я обернулась. На пороге, в позе быка перед тореадором во время корриды, стоял директор «Овации-95» Илья Семенович Арчиров.

— О, Конек-горбунок появился, — насмешливо проговорил Хрыкин. — Чего случилось-то?

— Как это — «чего случилось»?! — истошно завопил Арчиров. — Скоро на сцену, а тебя с фонарями по всему городу разыскивать надо?! Ты что себе позволяешь, Хрыкин?! Ты знаешь, что с тобой Владимир Алексеевич сейчас сделает?!

— Ничего он со мной не сделает, — спокойно ответил Хрыкин. — Ты лучше о себе побеспокойся. Напомнить, что с тобой твои хозяева сделают, если узнают о твоих аферах?

Арчиров икнул, но ничего не ответил. Видимо, Хрыкин что-то знал о его махинациях, и угроза рассказать об этом основателям агентства отнюдь не была пустой фразой.

Видимо сообразив, что сболтнул лишнее, Хрыкин тоже примолк и покосился на меня. Пришлось сделать вид, что мне их разговоры совершенно неинтересны. Арчиров судорожно сглотнул и пообещал:

— После поговорим об этом, звезда пленительного счастья!