Тришка на Севере - Михаил Самарский

– И что было дальше? – поинтересовался Максимыч.

– Я быстро установил владельца автомобиля, но связаться с ним не мог. Нужно было срочно вскрывать автомобиль, но никто из отдела не хотел брать на себя ответственность. Я смотрел на лабрадора через окно и понимал: пёс уже на последнем издыхании. Он неподвижно лежал на заднем сиденье, вывалив язык. Хозяин так и не объявлялся, а я понял, что единственный выход – разбить стекло и освободить бедолагу. Естественно, не обошлось без недоразумений. Когда вытаскивали обессиленного пса, мой помощник поранил руку о торчащий осколок, и его кровь попала на дорогую обивку заднего сиденья. Собаку благополучно вытащили, напоили и на время поиска хозяина отправили в гости к женщине, которая и подняла тревогу.

Обойдёмся без пафосных слов, не стану говорить об отваге, но всё же отмечу решительность Игоря. Другой развёл бы руками, пожал плечами и прошёл мимо.

– И чем же закончилась вся эта история? – полюбопытствовал Андрей Максимович.

– Хозяин нашёлся через несколько дней. Оказывается, он приехал в гости к подруге, да так увлёкся её обществом, что забыл о собаке в машине. Когда мужчина увидел разбитое стекло своего дорогого автомобиля, он кричал так, словно от его автомобиля остались рожки да ножки. Он обвинил меня в том, что нарушил его права и покусился на частную собственность. Я, конечно, вставил новое стекло, но он всё равно накатал на меня жалобу начальству. Когда меня вызвали на ковёр, я не сдержался, вспылил. Честно скажу, тогда меня всё это уже допекло…

– Надо уметь держать себя в руках, особенно когда разговариваешь с начальством, – заметил Александр Борисович. – Знаешь, сколько нам с Максимовичем попадало по шапке от руководства? Но мы не спорили. Начальство есть начальство, мы обязаны подчиняться. Служба у нас такая.

– Теперь-то я понимаю, – вздохнул Игорь. – Но тогда я сильно разочаровался в службе. У меня как раз контракт заканчивался, в общем, продолжать не стал, забрал семью и вернулся к родителям на Чукотку.

Верите, я прямо потерял дар лаять. Вместо того чтобы сказать спасибо участковому и жильцам за спасение питомца, хозяин ещё жалобы начал писать. Это какую же совесть надо иметь?

– Да-а, – протянул Андрей Максимович. – До чего же бывают непорядочные люди! Казалось бы, стекло поменяли, собака осталась жива, должен быть благодарен, а он давай кляузничать. – Подопечный покачал головой и спросил: – А здесь где устроился?

– У отца приятель работает в аэропорту, в службе охраны, он меня взял к себе.

– Тоже неплохо, вроде и служба, но не такая нервная, как у нас, – улыбнулся Андрей Максимович. – Да и зарплата здесь, наверное, поприличней.

– Да. Здесь надбавки всякие, неплохо выходит.

После семейного ужина молодая чета Макаровых уехала домой, а мы с подопечным решили прогуляться перед сном.

– Андрей, далеко не уходите. Сегодня по радио сообщали о штормовом предупреждении, – сказал Александр Борисович.

– Мы один кружок вокруг дома сделаем и вернёмся назад, – ответил Андрей Максимович, надевая на меня шлейку.

За время пребывания на Чукотке я ни разу не сталкивался с таким природным явлением, как пурга. Но пришлось!

Ещё днём, когда гулял с подопечным, я почувствовал значительное потепление. Андрей Максимович открыл дверь подъезда, и сильный ветер швырнул ему в лицо мокрый снег. От неожиданности мой подопечный поёжился.

– Погоди, Трисон, дай уши завяжу, – попросил он, опустил концы шапки и завязал их под подбородком.

Первое время после нашего выхода на улицу всё было нормально. Но, что удивительно, стоило нам пройти несколько метров, как нежданно-негаданно налетела буря. Мы с трудом шагали. Я вспомнил, как дома супруга Андрея Максимовича читала ему книгу «Унесённые ветром». Я тогда не понимал этого выражения. Только на Чукотке дошло: иногда ветер бывает такой силы, что действительно может унести кого угодно.

В тот момент я ещё подумал, а не развернуться ли нам, но подопечный, съёжившись и втянув голову в плечи, упорно шёл вперёд. Он-то не видел, что творилось вокруг, а у меня не выходило объяснить. Я не мог разглядеть ничего в двух шагах от себя. Когда мы подошли к открытому перекрёстку, я вдруг понял, что не могу сделать и шага. Если оторву хотя бы одну лапу от земли, меня унесёт, как воздушный шарик. За себя я не переживал, куда больше думал об Андрее Максимовиче. И как он будет без меня домой добираться?

Мимо нас прошёл мужчина, к которому верёвкой был привязан ребёнок. Такое я видел впервые. Я остолбенел, когда увидел, как женщина в полном смысле слова на четвереньках переходила дорогу. Я совершенно ничего не слышал, в голове будто гудел рой пчёл. Испугался тогда не на шутку, подумал, может, оглох. Какой же тогда из меня поводырь? Теперь я в полной мере осознал, что такое пурга. До этого я сталкивался лишь с небольшим снегопадом.

Перекрикивая невозможный шум бури, подопечный скомандовал:

– Трисон, домой!

Услышав его, я облегчённо вздохнул: слава богу, не оглох. С огромным трудом нам удалось развернуться в обратную сторону. Творилось что-то невероятное: резкие порывы ветра отрывали прохожих от стен, валили с ног, переворачивали и тащили, пока люди не успевали за что-либо ухватиться. Одна женщина даже обняла светофор руками. Его качало, словно маятник, и, казалось, сейчас вырвет с корнем. В какой-то момент мы потеряли устойчивость и всё-таки рухнули.

– Трисон, веди в какое-нибудь укрытие, я буду держаться за тебя.

Вы даже не можете представить, как мы передвигались! Андрей Максимович на коленях шёл за мной, вцепившись двумя руками в шлейку. Мы с трудом доползли до угла дома, где не так ощущался ветер, и мой подопечный наконец смог подняться на ноги. Сквозь невероятный шум ветра прорвался крик:

– Женя! Женечка! Сынок, отзовись! Помогите! Кто-нибудь, помогите!

Вдруг из снежной пелены, словно из молока, появился мужчина с детским рюкзаком в руках.

– Вы не видели мальчика в светлой шапке и чёрной шубке? – кричал он.

– Нет, я ничего не вижу, – крикнул в ответ подопечный. – Я слепой.

– Я сына потерял! – Мужчина отчаянно махал руками. – На минуту отвернулся, а его и след простыл. Женя! Женя! – сложив руки рупором, вновь позвал он.

– Трисон, помоги найти мальчика, – обратился ко мне Андрей Максимович, а затем спросил у мужчины: – У вас случайно нет какой-нибудь вещи ребёнка?

– Есть! У меня его рюкзак остался, я сына из садика только что забрал.

– Дайте моей собаке понюхать.

Мужчина поднёс вещь к моему носу. Я глубоко принюхался и уловил запах йогурта.

– Трисон, ищи! Ты за меня не переживай. Я буду тебя здесь ждать. Ищи ребёнка, это сейчас важнее.

– Мы шли туда. – Мужчина показал рукой в туман, предположительно в ту сторону, откуда мы только что приползли.