Северная война - Василий Сахаров

План новой операции родился спонтанно.

После битвы под замком на реке Траве высший командный состав нашего войска, которое встало на месте гибели армии графа Плитерсдорфа, расположился в шатре вражеского военачальника. Тут же прошёл допрос пленников: самого графа Сигурда, подтвердившего, что поймать Вартислава в ловушку получилось случайно, его сына Рудольфа, которого я принял за оруженосца, и сотников. Германцы разговаривали охотно, и это легко объяснимо – никто не хотел, чтобы в его задний проход засунули раскалённый прут. Поэтому информации о положении дел в стане крестоносцев, которые собирались в Гамбурге, мы получили немало. А когда речь на совете зашла о наших дальнейших планах, то я оглядел своих товарищей, Вартислава Никлотинга, Гудима Громобоя и Идара Векомировича, провёл предварительный анализ наших возможностей и предложил:

– Что скажете, други мои, а не напасть ли нам на Гамбург?

В шатре резко наступила тишина, соратники прекратили разговоры и призадумались, а спустя пару минут Векомирович спросил:

– Вадим, ты это серьёзно?

– Да, – ответил я, кивнул в сторону выхода, где за пологом находились пленники, и развил свою мысль: – Граф и его сотники, как один, подтвердили, что в Гамбурге неразбериха, и мы можем этим воспользоваться. Переоденемся в тряпки католиков, Плитерсдорф обеспечит нам доступ в город, и мы проникнем в расположение крестоносцев, сжигаем продовольственные запасы, которые накапливаются германцами в пригороде, разгоняем скотину, освобождаем рабов из славян, если таковые будут, и подпаливам северные окраины Гамбурга. Силы у нас есть, огненных смесей хватает, и воины хорошо подготовлены. Поэтому нанесём один серьёзный удар и отступим.

– С нами много раненых, – сказал Громобой.

– Завтра утром, вместе с ценной добычей, отправим всех к морю. Повозки есть, так что выделим на сопровождение обоза полсотни конных дружинников, и будем свободны для быстрого перемещения.

– А граф не подведёт? – поинтересовался Вартислав.

– Это вряд ли. Его единственный сын в плену, поэтому Сигурд нас не сдаст. Да если он и закричит, что вот они, венеды, хватайте язычников, мы легко вырвёмся.

– А как быть с погоней, если германцы кинутся за нами следом?

– Заранее организуем на тракте пару засек, и если не сможем быстро оторваться, заслон из лесовиков и варягов прикроет нас и даст всадникам возможность уйти в дебри и перегруппироваться.

– Выходит, участие в бою примет только конница?

– Нет. Всё иначе. Пехота будет заниматься пригородом и после поджогов, не ввязываясь в затяжные бои, сможет легко уйти в дебри, а всадникам предстоит атаковать Гамбург, захватить ворота и устроить большой там-тара-рам за стенами. Поэтому конникам оторваться будет немного сложнее, и главное внимание крестоносцев сосредоточится на них.

– Вадим, а почему мы должны ограничиться только северной окраиной города? – завёлся княжич. – Давай сразу центр возьмём, архиепископа прищучим, а бургомистра и всех знатных германцев на клинки насадим. Если не хочешь на такое дело идти, то я сам могу всё сделать.

– Ты так в себе уверен, Вартислав? – По моим губам пробежала усмешка.

– Да.

– Ничего не выйдет, друже, и я могу объяснить почему.

– Объясни.

– Ладно. Как наших воинов ни маскируй, германцы всё равно раскусят, кто они такие, особенно днём, и здесь нам даже граф не поможет. У нас всё иное, облик и манеры, а ещё почти никто не знает вражеского языка. Верно?

– Так и есть.

– Во-о-от! – Я назидательно вскинул вверх указательный палец. – А теперь сам представь. По городу идёт крупный отряд, и зеваки наверняка начнут расспрашивать воинов, где были и что делали, да знакомых вызывать. Ответа нет, или он кого-то не устроит, вот тебе и тревога. По этой причине атаковать противника надо ближе к вечеру, но в центр Гамбурга проникнуть всё равно не удастся, ибо в сумерках городская стража и наёмники архиепископа ставят на улицах заставы, которые не пропускают больше пяти-шести человек за раз.

– Но мы можем через них прорубиться, – не сдавался бодрич.

– Конечно. Пробьёмся, а вырваться уже не сможем, потому что пути отхода перекроют. Так что выбирай, Вартислав, либо сбережём людей, либо убьём пару тысяч врагов и сами погибнем. Не знаю, для кого как, а для меня каждый воин в дружине дорог, словно кровный родич. Да и собственной жизнью я дорожу, поскольку дома меня ждут жёны с детьми и прорва дел, которые без моего пригляда остановятся.

Вартислав помолчал и кивнул:

– Ты, Вадим, как всегда, прав. Поэтому я за твоё предложение.

– Присоединяюсь, – поддержал меня Громобой.

– А я как все, – добавил Векомирович. – Воевать, так воевать. Налёт, конечно, дерзкий, но с тобой, Вадим, синяя птица удачи, и ты ещё никогда не ошибался.

– Так уж и не ошибался? – ухмыльнулся я.

– Только если в мелочах. – Идар тоже усмехнулся и развёл руками. – Однако в главном ты всегда был прав, и по этой причине мы тебе верим.

– Отлично, – кивнул я. – Раз все мы в деле, давайте карты смотреть и думать, кто где встанет и чем во время предстоящей битвы будет заниматься.

Мы проговорили половину ночи, и было решено следующее. Городом и его северными окраинами займусь я, и вместе со мной будут степняки, дружинники Берладника, десяток варягов с огненными смесями и двести воинов Вартислава. Сам княжич и его наставник временно возглавят общую пехоту и вместе с конницей Громобоя атакуют лагерь крестоносцев и продовольственные склады. Векомирович с сотней арбалетчиков обеспечит наше прикрытие, а лесовики из племени хеме, которые отловили всех беглецов из войска Плитерсдорфа, подстрахуют нас с тыла, откуда могут появиться неучтённые нами отряды феодалов Верхней Саксонии. Что же касается нашего ключа во вражеский лагерь и в Гамбург, графа Сигурда, то ему деваться было некуда, и он наши условия принял. Ему оставляют жизнь и во время боя отпускают на свободу. После чего он присылает за своего наследника Рудольфа серьёзный выкуп и получает его живым и здоровым. Ну а как он будет разбираться со своим сюзереном герцогом Генрихом Львом, это его личное дело, которое меня не касается. Сможет оправдаться и обелить своё имя, его счастье, а нет, так хотя бы сына сохранит.

Ранним утром следующего дня замок на Траве был подожжён, и наше войско тронулось с места. Часть обоза и раненые, которых было больше пятнадцати десятков, под охраной конной полусотни переправились на левый берег реки и направились на северо-восток к развалинам Любека. А основные силы пошли на юго-запад к реке Лабе, которую германцы называют Эльба, и расположенному на ней Гамбургу. Прошли на удивление спокойно и тихо: патрулей не было и дальних дозоров беспечные крестоносцы не высылали. Непонятно, может, они надеялись на свою силу, но, скорее всего, католики делали расчёт на графа Сигурда, который по собственной инициативе выдвинулся вперёд. Впрочем, это не важно. Главное, что до Гамбурга мы добрались к вечеру, как и намечали, и с этого момента началась боевая фаза операции, лихой и очень наглой…