Завтра мы будем вместе - Галина Врублевская

— Рада за вас, Валерий Валерьевич.

Вежливость капитана вызвала во мне ответное чувство.

— А я вот зачем вам, Катя, звоню. Не составите мне компанию? У нас завтра продолжается заезд и регистрация участников, так что день будет свободен. Хотел посетить родные края, съездить в Кронштадт. Решил пригласить свою землячку. Вы как, не против? И как ваши поиски отца, результаты есть?

Сколько вопросов сразу. В Кронштадт, положим, съездить можно, и Юрку позовем. А вопрос с отцом — непростой. Я сразу же вспомнила случайно оброненное врачихой, имя Гурам.

— Лариса Леонидовна припомнила какого-то Гурама, но уверенности, что это мой отец, у нее нет.

И фамилию она не помнит.

— Гурам, Гурам… — медленно повторил Островский. — Я знал в училище даже двух Гурамов.

Один учился на нашем курсе: робкий такой, совсем не кавказский характер. Да его, кажется, со второго курса списали, туберкулез выявили. Он потом, после лечения, на родину уехал. Другой Гурам выпускался, когда я только поступил. Это была популярная личность, скажу я вам. У женщин особенно.

Как же его фамилия? Вспомнил! Он еще выступал на наших вечерах всегда, лезгинку или что-то там народное танцевал. Его фамилия рыбная такая. Да, Китовани!

— А что еще вы о нем помните? — Я навострила уши. Склонность Китовани к танцам показалась мне родственной чертой.

— Да к сожалению, я мало с ним знаком был.

Только по участию в самодеятельности. Просто Гурам на виду был, вот я его и вспомнил. Ну так как, Катюша, едем завтра? Там еще потолкуем.

Мы назначили время и место встречи. Причем договорились ехать без Юры. Валерий Валерьевич убедил меня, что в родные края лучше ездить без туристов. «Юра — отличный парень. Но понимаете, Катя, его праздное любопытство будет в данном случае сбивать настрой. А мы пройдем по знакомым нам улочкам, посмотрим на дома, где мы с вашей мамой росли. Собор посетим, в морском музее на наших дедов полюбуемся, может, кого знакомых встретим».

После телефонного разговора я совсем не могла сосредоточиться на дипломной работе. Гурам Китовани становился все осязаемее, все ближе. Теперь не в экзотическом кадре, на коне и в бурке, виделся он мне. Гурам, растянувший ноги в шпагате, взлетевший над дощатой сценой, был куда конкретнее! Оставалось только обнаружить место его нынешнего обитания.

Вечером заявился радостный Юрка и сообщил, что достал билеты на «Алису», модную рок-группу.

Это было что-то! Кайф от живого концерта этой группы, по рассказам побывавших там ранее, был ни с чем не сравним. Вмиг забылось все: скучные бумажки на столе, библиотека, Маргарита и другие земные материи. «Алиса» и Костя Кинчев, солист группы, — вот три слова, которые затмили для меня целый свет. Я даже забыла сказать Юре, что завтра с Островским еду в Кронштадт. Я побежала на кухню, нажарила котлет. Надо было поплотнее набить животик, знала: энергии потребуется много. Вот оттянусь, напляшусь и набешусь! На выступлениях современных рок-групп не заскучаешь. Это не концерты, на которых зевали наши бабушки. Это праздник для всех: и для исполнителей, и для зрителей, которых называют так по старинке. Какие зрители?

Главные участники!

Юра собирался спокойно и основательно. К дискотекам он был равнодушен, но всюду следовал за мною, как верный рыцарь. Юра приготовил школьный рюкзачок для одежды. Знал, что когда я разойдусь в танце, разжарюсь, то начну срывать с себя вещи — успевай подхватывать. Для меня танец — вершина счастья!

Мы вышли из метро «Парк победы» и пошли, сливаясь с потоком молодежи, в сторону спортивно-концертного комплекса. От смеха и улыбок вокруг прохладный осенний день будто вернулся в лето.

У всех куртки были нараспашку, а влажный от недавнего дождя асфальт высыхал прямо под подошвами тысяч ног. Поредевшая листва на деревьях дрожала не от ветра, а от нашего хохота. Молодежь гомонила, скандировала: «Костя! Костя! Алиса!» На центральной аллее парка Юрку окликнули. Это были его приятели по школе, я их не знала, — два парня и девушка. Мы познакомились. Тут же, подмигнув, ребята предложили нам присесть и выпить для вдохновения. Но рассиживаться времени не было. Концерт скоро начинался.

На подходе к спортивному комплексу началась давка. Толпа наседала сзади и по бокам. Голова у меня кружилась не от вина, а от восторга. Водоворот разгоряченных тел ввинчивал меня в узкую воронку дверей. Было невозможно ни упасть, ни вздохнуть.

На мгновение я поджала ноги, и меня, стиснутую будто клещами, толпа потащила вверх по ступеням.

Мне стало трудно дышать, но страха не было. Напротив, дикая радость и восторг завладели мной. «И-ии», — завизжала я, не в силах вдохнуть новую порцию воздуха. Я готова была умереть в экстазе боли и счастья. Мой визг слился с визгом других девчонок и гоготом парней. Менты пытались направить толпу в разделенные металлическими заграждениями узкие коридоры, но молодежь сносила заграждения и наседала на закрытые стеклянные двери. Внезапно меня резко толкнуло вперед, и я ощутила, что впереди ничто не держит меня. Еще немного, и я оказалась бы под ногами у тысяч людей. Но прилипший ко мне сзади Юрка нечеловеческим усилием поддержал меня за ворот ветровки и откинул назад, к себе. Ворот затрещал, но удержал тяжесть моего тела. Оказалось, что толпа, нарочно ли, или с неизбежностью своей могучей силы, выломала двери и хлынула в вестибюль здания. Влекомые диким потоком, мы неслись теперь прямо на спортивную арену, как стадо обезумевших быков. Раз или два я ощутила под ногами мягкость чьих-то тел, но, возможно, это просто сбились ковры на лестнице.

Штурм завершился, и мы приходили в себя, отряхиваясь, как мокрые курицы. Можно было присесть на красные пластмассовые кресла восходящих ярусами трибун, но желающих сидеть было мало. Со сцены, установленной прямо на спортивной арене, уже раздавались всхлипывающие звуки инструментов, отбивался какой-то ритм, шла настройка усилителей и проверка музыкальной аппаратуры. Зрители спускались с трибун, постепенно заполняя спортивное, оно же танцевальное, поле. Поднималась вторая волна экстаза, дарованная нам исполнителями. На сцене прыгали и, вцепившись в гитары, как в боевой автомат, стонали артисты. Временами их стон переходил в грозный рык, и мы, находящиеся около сцены, вторили им. Места, чтобы по-настоящему разойтись в танце, было недостаточно. Приходилось подпрыгивать на месте и вскидывать руки высоко вверх, чтобы выплеснуть переполнявшее меня чувство единения с музыкантами, чувство свободы, рвущееся из меня. Я не замечала времени. Не помню, в какой момент я оказалась у Юрки на закорках. Он крепко держал меня за свисающие с его шеи ноги, напрягая накачанную шею. Я громко хлопала в ладоши над головой в такт сумасшедшим аккордам. Цветные прожектора шарили прозрачными лучами по сцене, по солистам группы, по нашей беснующейся толпе, ослепляя случайные жертвы. Туман сценического дыма клубился над сценой, как пар в общественной бане.

Два концертных часа пролетели молниеносно. Фанаты долго не отпускали музыкантов, орали, топали, пытались пробраться на сцену и сорвать майку со своего кумира. Я спрыгнула с Юркиных плеч и тоже хотела вскарабкаться на возвышение, но Юра оттащил меня. Он раскраснелся и был всклокочен, но еще чего-то соображал: