Блондинка. том I - Джойс Кэрол Оутс

Вот какое наказание тебя ждет, если ты женщина. Женщина, которую недостаточно любили.

Итак, настал день, и Норму Джин повезли «навестить мамочку» в больнице. Но где же находился этот самый Норуолк? К югу от Лос-Анджелеса, так ей сказали. Мисс Флинн откашлялась и продолжала объяснять мистеру Пирсу куда ехать. Сам мистер Пирс был, похоже, чем-то раздражен или взволнован. Теперь он уже не был дядей Клайвом. Во время уроков музыки мистер Пирс бывал иногда тих и грустен, часто вздыхал. Иногда, напротив, был весел и оживлен. И все это каким-то образом было связано с запахом изо рта. Если изо рта у него пахло «ну, вы сами понимаете чем», Норма Джин знала, что сегодня время они проведут отлично, как бы скверно она ни играла.

Мистер Пирс отбивал такт карандашиком, постукивал им по пианино — раз-два, раз-два, раз-два, — а иногда нарочно промахивался и постукивал по голове маленькой своей ученицы, отчего она тут же начинала хихикать. А потом подносил пахнущий виски рот прямо к уху Нормы Джин и гудел ей на ухо, будто шмель, а карандашик все громче отбивал такт — раз-два, раз-два. А потом так игриво просовывал ей кончик языка в ухо и начинал щекотать! И Норма Джин взвизгивала и хохотала, и вскакивала с табурета, ей хотелось убежать, спрятаться, но мистер Пирс говорил: «Ну что ты, глупышка, не надо». И тогда она возвращалась к пианино, вся дрожа и хихикая, и урок продолжался. А мне нравится, когда так щекочут! Пусть даже иногда и больно немножко. Мне нравилось, когда меня целовала и обнимала бабушка Делла, я так скучаю по бабушке Делле! Я бы не возражала, даже если б мне расцарапали лицо.

Но иногда на уроках музыки мистер Пирс вдруг становился мрачен, дышал как-то тяжело и часто, неожиданно и резко захлопывал крышку пианино (чего никогда не делала Глэдис, и пианино с закрытой крышкой выглядело так странно!). Заявлял: «На сегодня хватит!» И выходил из комнаты, даже не обернувшись.

Однажды вечером, тем же летом, произошла довольно странная история. Норма Джин, которой уже давно пора было спать, всячески старалась привлечь внимание мистера Пирса, который заскочил к Глэдис выпить. Она старалась забраться на диван и пристроиться между Глэдис и ее гостем, словно щенок, тыкалась ему головой в колени, и Глэдис, потеряв терпение, заметила резко:

— Норма Джин, веди себя прилично! Ты просто отвратительна. — А потом, понизив голос, обратилась к мистеру Пирсу: — Что это значит, Клайв?

Непослушная маленькая девочка была изгнана в спальню. Оттуда не было слышно, о чем говорят взрослые. Впрочем, через несколько минут спора на повышенных тонах раздался дружный взрыв смеха, а затем — дзинь! — примирительный звон стеклянных бокалов. Именно с этого момента Норма Джин поняла, что мистер Пирс бывает совсем разным и что глупо было бы ожидать от него другого. Ведь и Глэдис тоже бывала совсем разной. Да что там далеко ходить, сама Норма Джин тоже бывала разной: то дурашливо веселой, то вдруг ни с того, ни с сего могла расплакаться; то витала в облаках, то изображала из себя артистку. А иногда была «вся на нервах», как определяла это состояние Глэдис, и «пугалась своей собственной тени, точно змеи».

И почти всегда при этом в зеркале присутствовал Волшебный Друг Нормы Джин. То тихонько подсматривал за ней из уголка зеркала, то вставал в полный рост и пялился совершенно открыто и беззастенчиво. Зеркало очень похоже на кино; возможно, зеркало и было не что иное, как кино.

И эта хорошенькая кудрявая девочка, отражавшаяся в нем, — тоже.

Крепко вцепившись в куклу, Норма Джин рассматривала затылки взрослых, сидевших на переднем сиденье автомобиля мистера Пирса. «Джентльмен Брит» в красивом темном костюме и аскотском галстуке совсем не походил на того мистера Пирса, что сидел за пианино и самозабвенно и вдохновенно исполнял душераздирающую «Für Elise»[19]Бетховена. «Нота за нотой, самая совершенная и изысканная музыка на свете», — с видом знатока заявляла Глэдис. Не был он похож и на того мистера Пирса, который, будто шмель, гудел Норме Джин на ухо и щекотал ее, сидевшую рядом. Перебирал паучьими пальцами ее ребрышки, словно клавиши, а она так и извивалась от смеха. Да и мисс Флинн, прикрывшая глаза рукой, как всегда делала, когда у нее начиналась мигрень, мисс Флинн, обнимавшая ее, и рыдавшая над ней, и просившая называть себя «тетей Джесс» или «тетушкой Джесс», тоже была сама не своя.

И однако же Норма Джин до сих пор не верила, что эти двое взрослых нарочно обманывают ее. Ну, во всяком случае, не больше, чем в свое время обманывала Глэдис. То были разные времена и разные сцены. В фильме нет неизбежной и строгой последовательности, все происходит сейчас, в настоящем времени. События в нем могут развиваться как назад, так и вперед. Фильм можно жестко отредактировать. Наконец, пленку можно просто засветить. Фильм есть хранилище того, что не удалось запомнить, только тогда он становится бессмертным. И придет время, когда Норма Джин, периодически обитающая в Царстве Безумия, будет вспоминать, с какой жесткой и неумолимой логикой был выстроен весь этот день. С запозданием вспомнит, как мистер Пирс, перед тем как отправиться в это путешествие, игран «Für Elise» — «последний раз, дорогая». Скоро узнает она основные постулаты христианства, и многое, что казалось неясным в тот день, станет ясным. Мысль — это все. Правда делает нас свободными; ложь, обман, боль и зло есть не что иное, как человеческие иллюзии, вызванные нами же, чтобы наказать себя, и они нереальны. И мы прибегаем к ним лишь из слабости и по невежеству нашему. Ибо всегда есть способ простить, через Иисуса Христа.

Главное — понять, чем вызваны обман и боль, а потом ты должен простить.

В тот день Норму Джин повезли навестить «мамочку» в больнице в Норуолке. Но вместо этого привезли к кирпичному зданию на Эль-Сентро-авеню, где над входом висела вывеска; и каждая буква этой вывески отпечаталась в душе Нормы Джин, хотя в первый момент она смотрела на нее и не «видела» ничего.

ГОРОДСКОЙ СИРОТСКИЙ ПРИЮТ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА

ОСНОВАН В 1921 г.

Так это не больница? Но где же больница? Где мама?

Пыхтящей, сморкающейся и возбужденной мисс Флинн — такой Норма Джин ее еще никогда не видела — пришлось силой вытаскивать девочку с заднего сиденья автомобиля мистера Пирса.

— Норма Джин, прошу тебя, ну, пожалуйста. Будь умницей, Норма Джин. Не надо лягаться, слышишь?

Мистер Пирс развернулся к ним спиной, не желая быть свидетелем этой схватки, поспешно отошел в сторонку и закурил. Он столько лет выступал в роли статиста, часто просто позировал в профиль, демонстрируя загадочную британскую улыбку. Он понятия не имел, как сыграть настоящую сцену; в классическое образование в Королевской академии не входило обучение искусству импровизаций. Мисс Флинн крикнула ему:

— Клайв, черт побери, хотя бы чемоданы могли взять!

В рассказах о том трудном утре мисс Флинн почему-то особо напирала на тот факт, что ей чуть ли не на руках пришлось тащить дочку Глэдис Мортенсен в приют. Она тащила и все время приговаривала: