Большая Суета - Ислам Иманалиевич Ханипаев

может, даже миллиарды! А знаешь, как начинал?

– Как?

– Как тренер по борьбе. У него был зал полуразрушенный, и там тренировались бедные, бездомные, беспризорные дети после развала Союза. Самые разные. Вырастил из них настоящую банду и начал отжимать себе магазин за магазином. Когда он уже захватил половину Дербента, других вариантов не осталось. Уговорили его отдать город, а он получил бартером рынок. Раз десять на него покушения делали другие воры. Кое-кто из спецслужб тоже пытался, но он неубиваемый! Даже глаза лишился. Теперь ходит со стеклянным. Начали называть его между собой Косым Муртузом. Говорят, он из-за этого даже убил кого-то. Никто не знал его фамилию, он всем велел называть его просто Тренер Муртуз. В начале двухтысячных, когда уже совсем зажали, сбежал в Азербайджан. Ну, так говорят. Дальше уже его банда разобрала рынок по кусочкам, а нам еще лучше было: их по кусочкам разобрали мы. Вот, смотри, через сколько лет вернулся шайтан! Только зачем ему дерево, непонятно. Походу, что-то задумал и прячется от камер, ничего про дерево тоже не говорит, в отличие от других. У него какие-то свои планы! Я таких нюхом чую! – Генерал заиграл огромными для маленького носа ноздрями.

– Если он такой опасный, надо, наверное, что-то предпринять? – задался вопросом Иса Исаевич.

– Я тоже так думаю. Но спешить не будем. Это человек хитрый и осторожный настолько, что никогда ни с кем не встречался толком. Даже фотографий старых у нас нет. Подождем. Нужно понять, что он задумал.

– Понял.

– Ладно, я пошел.

– А насчет Кадиева? – остановил генерала мэр. – Касим сказал, что вы что-то о нем знаете.

– Давай потом. Мне надо разобраться с отчетом. Наверху ждут… и, походу, подождут еще. Чтоб тебя!

– Что?

– Бежит! – Генерал указал из палатки на улицу.

– Шапи Магомедович, еще одно требование! – кричал офицер.

Генерал ругнулся себе под нос и вышел из палатки. Иса Исаевич посмотрел на подушку, вздохнул и встал.

Глава 6

Руку и сердце (или трезв как никогда!)

В избушке тем временем было совсем мрачно. Около получаса соучастники сидели молча. Кто смотрел на ночную Махачкалу, кто в телефон, а кто (старик) – на малочисленные звезды. Каждый думал о чем-то своем.

– Ну ладно, мужички, давай, собрались! – объявила Валерия и посмотрела на Муртуза. – План прежний – тянуть время, привлекать внимание общественности. – Посмотрела на Юсупа. – Потеряли немножко баллов – бывает! Самое главное для нас – это репутация! – Посмотрела на Шамиля. – У нас нет других способов спасти дерево, кроме как заставить народ нас поддержать. Ведь так? – Посмотрела на дедушку.

– Я вверх-вниз… – ответил тот.

– Да, дедушка, вверх и вниз. Сейчас мы немного вниз, а надо обратно наверх.

– Она права, – сказал вдруг Юсуп.

– И без тебя знаю, – огрызнулась Валерия.

– Не вы. Она права. – Актер указал на сидевшую в уголке Натали.

– А? – удивленно спросила блогерша.

– Надо думать о себе. – Юсуп, которого от алкоголя слегка пошатывало, неуверенно встал и направился к окну. (Пил он, кстати, стабильно. И по жизни. И на дереве. Понемногу, но стабильно. Как мы все знаем, главное в любом деле – стабильность. Там, где есть стабильность, и эффект будет соответствующий.)

– Это хорошо. Только не спешите. – Шамиль встал перед ним. – Надо хорошо все обдумать.

– У меня есть требование!

– Правильно, правильно, требование – это хорошо. Только оно должно нам помогать. Сперва расскажите нам, чего вы хотите, – попытался он успокоить актера, но это не очень сработало. Тот аккуратно отодвинул Шамиля в сторону, встал у окна и ответил на его вопрос, но всем тем, кто был внизу:

– Руку и сердце!

– Чего ****? – Тут Валерия произнесла не самое красивое слово.

– Эй, вы, там внизу! У меня требование!

– Юсуп, Юсуп, давайте успокоимся! – воззвал Шамиль к здравому смыслу. – Сперва скажите мне, что вам нужно.

– Единственное, что имеет смысл в моей бездарной жизни. Руку и сердце.

– Чью?

– Той, что сердцу дорога!

– Ты не слишком старый для этого? – усмехнулся Муртуз.

– Протрезвей сначала, актер! – разозлилась Валерия.

– Трезв как никогда! – Со второй попытки Юсуп взялся за ограждение. – Эй, где вы там?! Где все? Они разбежались! Как жаль, ведь битва только начиналась! – крикнул он, глядя вниз. Полиция куда-то исчезла.

– Все! Вниз! – сказал старик, указывая пальцем в другое окно.

– Не то окно, придурок! – продолжила Валерия.

– Перестаньте его оскорблять! – вскинулся в ответ Шамиль.

– Ничего… ничего. Я привык! Быть битым за чувства мне не впервой! – Шатаясь, Юсуп подошел к правильному окну. – У меня требования!

– Мы тут! – ответил генерал снизу.

– Я требую внимания к моей скромной персоне!

– Это актер… Не могу с ним говорить. Терпения не хватает. На. – Генерал передал громкоговоритель Исе Исаевичу.

– Юсуп, у вас требование? Мы слушаем.

– Зовите сюда Разуеву Джамилю Омаровну! Я слишком долго молчал!

– Извините. А это кто?

– Главный режиссер самого лучшего в мире Кумыкского театра имени Алим-Паши Салаватова!

Глава 7

Юсуп Курамагомедов

Тут дело в чувствах. Не конкретно в этих, а вообще во всех чувствах. Юсуп был таким всегда. Он жил ради того, чтобы чувствовать, и ради того, чтобы своими чувствами и эмоциями делиться. Именно поэтому в самом расцвете танцевальной карьеры он пережил экзистенциальный кризис. Этот самый кризис начал к нему подкрадываться осторожно: сильного и уверенного в себе человека не так уж легко заразить, так что враг начал издалека. Юсуп любил свою работу, любил сцену, любил чувство движения во всех смыслах слова, и поэтому ездить по миру и танцевать было исполнением его мечты о счастливой жизни. Это был конец восьмидесятых. Первым предвестником кризиса стало ощущение отсутствия самоотдачи на репетициях. Это замечал и он, и остальные ребята. Юсуп танцевал на международном уровне, а это означало, что каждая репетиция проходила как подготовка спортсменов к Олимпиаде.

Он некоторое время боролся с этим ощущением, считал его леностью. Ведь выглядело все банально: тяжело просыпаться по утрам, тяжело держать концентрацию на репетициях, и как следствие – выступление с шероховатостями, которых в течение года становилось все больше.

Наступили девяностые – развал его карьеры сопровождался развалом страны. Ансамбль на время прекратил существование, и это был самый тяжелый период: осознание того, что ты – творческая личность, профессионал – никому сейчас не нужен. Он подался в организаторы свадеб и различных околокриминальных банкетных мероприятий, но после третьего за полгода праздника, сорванного по причине клановых разборок и стрельбы, решил, что с этим надо завязывать. В девяносто пятом, когда Кавказ горел в Первой чеченской войне, по предложению товарища Юсуп уехал в Молдавию. Устроился в местный Национальный театр оперы и балета, где, как ни странно, пригодился его опыт. И там же он столкнулся с еще одним ударом, точнее, правдой: за те три года паузы в танцах он вышел из необходимой профессиональной формы, да и колено стало неприятно похрустывать. В двадцать восемь он окончательно отпустил карьеру профессионального танцора. Затем активно включился в процесс подготовки молодых актеров к танцевально-музыкальным номерам, делился опытом и в один из самых обычных дней, сидя в зале пьяным на самом последнем ряду на репетиции, осознал, что не готов проститься со сценой окончательно. Стало вдруг ясно, что весь его кризис последних пяти лет был вызван обычной скукой. Ему было мало танцев и последующих аплодисментов. Хотелось чувств, эмоций, сопереживания и более тесной связи со зрителем. На следующее утро, почти протрезвев, Юсуп поговорил с одним из режиссеров и получил свой шанс. Он всегда относился к тому типу людей, которым тяжело изо дня в день делать рутинную работу.