Большая Суета - Ислам Иманалиевич Ханипаев

Постоянство в чем-то, пусть даже успешном, было для него сродни смерти, и он искренне этого боялся. Но, получив интересную задачу, предполагавшую воображение и реальный творческий рост, включался так, что готов был сгореть ради этой большой цели. И надо сказать, актерская стезя далась ему легко. Это признавали все. Юсуп и раньше слышал о себе, что он прирожденный актер, а теперь убедился в этом воочию. Возможно, вы узнали в таком типе темперамента себя или кого-то из близких, готовых неделями напролет плевать в потолок и деградировать просто из-за отсутствия реальной причины встать с дивана – причины, то есть задачи, способной возбудить, вдохновить, озадачить, бросить вам вызов. И вот тогда, готовый принять бой, вы говорите:

– Я тебе покажу!

Ну, так говорил Юсуп. У вас может быть свое вступительное слово.

Юсуп поставил перед собой задачу стать театральным актером, и с первого дня на сцене он получил ровно то, чего хотел. Это была сбывшаяся мечта, пусть даже первый десяток раз он появлялся в массовке, затем с действиями, но без слов, затем с парой реплик. Наконец однажды, благодаря необычной внешности и тюркскому акценту, он получил шанс сыграть заморского злодея. Следующий рискованный шаг – переезд в Санкт-Петербург и игра на сцене Большого драматического театра, и, наконец, главный успех – месье Жан Вальжан в «Отверженных» и награда «Лучшему театральному актеру».

Приближаясь к сорокалетнему рубежу, Юсуп вновь почувствовал, что жизнь требует изменений, но, до сумасшествия влюбленный в театр, уходить он никуда не собирался, а поставил перед собой задачу возродить едва подающий признаки жизни дагестанский театр – и вернулся. В каком-то смысле своим вторым дыханием дагестанский театр обязан именно Юсупу, его известности и таланту. Юсуп повез его с гастролями вначале по России, а затем и по миру. Если бы на исходе двухтысячных устроили опрос на тему, кто может считаться главным актером Северного Кавказа, то с высокой долей вероятности каждый третий назвал бы имя Юсупа Курамагомедова.

Он никогда не жалел о том, что покинул Санкт-Петербург ради Махачкалы. Вся его жизнь приводилась в движение желанием что-то чувствовать, являться частью важной истории, не быть «одним из», а быть одним-единственным, тем самым избранным, спасителем, первооткрывателем, на которого направлены софиты. Да, вероятно, это было связано с его непомерным эго, но оно шло в паре с талантом, который приходилось признать каждому, кто видел его на сцене.

Юсуп Курамагомедов был актером по своей природе. Он гнался за чувствами, но эта гонка не могла быть бесконечной, и поэтому на одном из поворотов ближе к пятидесяти годам он вновь ощутил угасание жизни.

Именно поэтому он, в конце концов, сделал то, что сделал.

– Зовите прямо сейчас! Пусть знает, что я ее люблю. Если она тут не появится через полчаса, я спрыгну!

Нельзя сказать наверняка, блефовал ли он в тот момент или действительно был готов прыгнуть. Если бы вы спросили меня, я ответил бы, что скорее второе. Но это не точно.

Хотя вообще он в конце концов прыгнул с Большой Суеты. Можно даже сказать, что по собственному желанию. И в некотором смысле убил себя. Как я и говорил, дагестанцы такой народ. Все или ничего. Таким был и Юсуп Курамагомедов.

– Ищите! – дал команду офицерам генерал.

– Что-нибудь еще? – спросил мэр.

– Ну вообще, если вы спрашиваете, у меня закончился коньяк.

Глава 8

Пожар моих чувств

Валерия сидела напротив Юсупа, испепеляя его взглядом. Остальные молчали. На этот раз каждый думал не о чем-то своем. Все думали о том, действительно ли Юсуп собрался признаться кому-то в любви. Юсуп, кстати, тоже об этом думал.

– Ну, давай, женщина, чего молчишь? Смейся надо мной! – вдруг сказал он Валерии.

– Ромео недоделанный! – фыркнула она.

– Что? Это все? Как-то маловато. А вы? – обратился он к Шамилю. – Где ваше вечное «лучше сделай так – сделай сяк»?

Шамиль, не поднимая на него глаз, просто приподнял руку, как бы говоря: «Давай сейчас без этого».

– Осуждаете, да? Просто в вашей жизни не было любви. Такой, чтобы сбивала с ног. Такой, чтобы делала все значимое незначительным. А незначительное… всем.

– Так-то я любил одну девушку… – влез Муртуз, но был сразу перебит:

– Это не то же самое! Ваше «любил одну девушку» – это… это просто детские игры. Влюбленность, вспышка, искра, падение звезды, не более! А мое – Большой взрыв в маленькой Вселенной.

– Я потом женился на ней, – буркнул обиженно тренер, но так тихо, что никто не услышал.

– Просто вам меня не понять, – отмахнулся Юсуп.

– Ну и пофиг. Делайте, что считаете нужным! – вдруг поддержала его Натали.

– Я пытаюсь. Просто… – слегка раскачиваясь, он нервно потирал пальцы, – это тяжело.

– Тоже мне актер, – усмехнулась Валерия.

– Любви притворство не сподручно! – парировал он. – Чем важнее дело, тем сложнее сказать.

– Ну и правильно. – Натали встала, подошла к нему, взяла его за руки и продолжила: – Так и должно быть. Это было бы странно, если бы у вас не тряслись ноги. Значит, ваши чувства настоящие! Вы будете искренним, и, если она хороший человек, она вас услышит!

– Она замечательный человек. Невероятный. Кто я рядом с ней?.. Шут, не более.

– Ни для кого вы не шут, Юсуп!

– Скажите это ей! – Он махнул рукой в сторону Валерии, которая по своему обыкновению опять лишь фыркнула.

– Просто в некоторых много плохого, и они не знают, куда его деть. – Натали бросила осуждающий взгляд на Валерию. Та, надев маску равнодушия, встала со стула и отошла в дальний угол. – Вы хороший человек, и все у вас получится.

– Я постараюсь, – сказал Юсуп.

– Ситуация все хуже и хуже, – сказал генерал.

– Я бы сказал, что страннее и страннее, – отметил Иса Исаевич, находившийся в легкой прострации. Когда он услышал требование Юсупа, смысл которого, вероятно из-за недосыпа, дошел до мэра не сразу, он решил, что все еще спит на той не первой свежести подушке.

– Ну… бывали требования и похуже.

– Какие, например?

– Пятьдесят миллионов рублей, например. Вертолет был один раз. Один человек потребовал, чтобы ему вернули завод. Ну, у него его отжал один местный депутат. И вдруг спустя десять лет тот захотел получить завод обратно.

– Чем закончилось?

– Скрутили, пятнашку дали, – пожал плечами генерал.

– А местный депутат?

– А, – отмахнулся как от мелочи генерал, – в Госдуме сидит.

– Серьезно? – удивился мэр.

– Он теперь спокойный. Больше ничего плохого не делает.

– А в Госдуме что делает?

– Я же сказал, сидит, – пожал плечами генерал. – И ничего не делает…

– Генерал, она приехала.

– Хорошо, освободите ей дорогу, чтобы подошла сюда.

– Она… кажется, сама себе освободит дорогу, – ответил офицер.

– Юсуп, мы выполнили ваше требование. Она идет, – сказал Иса Исаевич в громкоговоритель.

– Ох… – выдавил Юсуп. – Я только что понял, что, когда высказывал требование, был немного пьян, а сейчас протрезвел. Мне надо чуть-чуть… – он огляделся по сторонам и нашел пустую бутылку, – нужен глоток чего-нибудь крепкого…

– Ничего вам не надо! Идите и скажите ей все, что думаете, – накинулась на него Натали.

– Мне кажется, я не готов… Нужен какой-нибудь план… Надо написать слова заранее…

– Давай уже, мужик, хватит ныть, – включился Муртуз. – Иди и скажи этой женщине, что она теперь твоя! Ты лидер или кто?

Юсуп удивленно посмотрел на Муртуза, а потом произнес:

– Ты прав! Какой еще план! Мне?! Заученные слова?! «Лишь та любовь – любовь, которая чуждается расчета!»[11]

– Вот это я и хотел сказать же! – поддержал его тренер.

Юсуп вскочил со стула.

– Только думайте, что говорите. Там камеры, миллионы зрителей увидят это, – напутствовал его Шамиль.

– Камеры?