Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2 - Александр Бушков

Он отдал адъютанту какую-то короткую команду. Тот нырнул в вертолет, и Мазур вскоре понял, для чего с ними летели четверо в белых костюмах, по ухваткам и поведению ничуть не похожие из телохранителей. Они и принялись таскать из вертолета раскладной походный стол, табуретки-раскладки, пластиковые контейнеры (в иных позвякивало стекло, в иных — металл). По лицу президента было видно, что он чертовски рад возможности на какое-то время совершенно отрешиться от государственных дел и посидеть за бутылочкой на природе. Понять его можно — здешняя шапка Мономаха потяжелее многих других...

Мазур усмехнулся про себя, заметил, что оба бравых соотечественника стали держаться чуточку скованнее — молодое поколение, ага, сроду не сиживали за столом со столь высокой персоной. В отличие от Мазура, коему доводилось пить с несколькими президентами: некоторые из них (да что там, почти все) исключительно для приличия, дабы пресловутая западная демократия меньше косилась и не обзывалась...

А все-таки интересно помотала жизнь, подумал он, усаживаясь за стол (президент отвел ему место рядом с собой). Пил с парочкой диктаторов, парочкой более- менее легитимных президентов (а теперь с совершенно легитимным), с эль-бахлакскими революционными генералами, побывали в его постели нынешняя голливудская кинозвезда и африканская принцесса, и самая настоящая европейская принцесса из правящего и ныне лома. А однажды — так уж карта легла — помимо своего желания нешуточно повлиял на ход президентских выборов в США, о чем знала всего-то дюжина человек на глобусе. Занятные получились бы мемуары — только кто ж разрешит их напечатать? Можно, конечно, по примеру диссидентов советских времен написать в стол —- уж лет-то через пятьдесят могут и напечатать. Вот только... Во-первых, сам он еще полсотни лет ни за что не проживет, и ему будет глубоко все равно. Во-вторых, через пятьдесят лет многие громкие некогда имена изгладятся из памяти читающей публики (иные уже сегодня забыты), и мемуары будут напоминать труд по древней истории, пестрящий обширными и многочисленными примечаниями. Кому сегодня интересны борьба английской и испанской разведок шестнадцатого века? Или подробности придворных интриг при шведском дворе века восемнадцатого? Кучке гурманов, которых можно по пальцам пересчитать. Так что не стоит и за перо браться, чай, не Пушкин...

В Мальтовилье (пригородный район вилл, здешний аналог Рублевки и других подмосковных коттеджных поселков) Мазур ехал с одним из незнакомых ему «ребят» Лаврика. Белль с собой брать никак не стоило — разговор, который Мазур планировал, для ее нежных ушек, в общем, не предназначался. Еще и оттого, что речь должна была пойти не о каких-то служебных секретах, а о чисто личных делах, пусть и двадцатилетней давности.

Конечно, он искренне ее поблагодарил — было за что. Девчонка буквально в течение одного рабочего дня, словно торпедный катер по глубокой воде, пронеслась по восьмому кругу ада — здешней военно-спецслужбистской бюрократии, кое в чем не только не уступавшей цивильной, но даже ее превосходившей, с учетом секретности. После того, как обработала два серьезных ведомства, нашла искомое в третьем — Антитеррористическом центре. И честно призналась Мазуру: во всех трех конторах, конфиденциально понизив голос и предварительно взяв с собеседника слово хранить тайну, открытым текстом заявляла: запрос требуется по личному указанию президента, разумеется, устному, потому что далеко не все можно доверять бумаге, и за безобидным внешне запросом может крыться нечто такое, о чем и ночью под одеялом подумать страшно. И всякий раз срабатывало. Кто из полковников и даже генералов рискнет уточнить у президента, давал ли он такое-то поручение?

Одним словом, в хорошем стиле Таманцева из классического романа Богомолова — который Белль не читала и в жизни о нем не слышала. Невинно кругля глазищи, она сказала:

— Все равно никто ничего не узнает. Для пользы дела, мне продумывается, можно немного и переврать...

Мазур машинально, уже привычно поправил:

— Приврать...

И ни малейшего разноса не учинил. У самого рыльце было в пушку. Все они, включая Морского Змея и Лаврика, порой для пользы дела откалывали нечто подобное. И, между прочим, всякий раз сходило с рук.

Итак... Полковник в отставке Рамон Эчеверриа, последняя должность — командир полка «Чакумато» — бывшие «тигрерос», переданные из упраздненного ДНГ новообразованному Антитеррористическому центру (в прошлый приезд Мазура Эчеверриа был комбатом в этом полку). Стоп, стоп, что-то тут не сходится. ДНГ упразднен в пятом году, а в отставку Эчеверриа вышел в третьем, когда никакого «Чакумато» и не существовало, были только «тигрерос». Ну, вероятнее всего, те же бюрократические игры — в составленную гораздо позже справку-анкету кто-то внес новое название. Почему Эчеверриа вышел в отставку аж шестнадцать лет назад, когда ему и сорока не было, загадки не составляло: Белль тут же объяснила, что упомянутый в выданной ей бумаге термин означает «отставка по ранению». Крепенько должно было стукнуть мужика. Ну, такая уж у него была нескучная служба...

Три ордена, две медали, наградной знак... Католик... Холост... живет с сыном по такому-то адресу...

Вот последнее было очередной загадкой, которую и Белль не могла разгадать. Уверена была в одном: если бы его жена умерла, стояло бы не «холост», а «вдовец». Недоуменно пожала плечами: будь отставной полковник разведенным, в справке обязательно привели бы именно эту формулировку.

По всему выходило: сын словно бы взялся неизвестно откуда. К сожалению, такие детали в официальных бумагах не поминались. Разумеется, когда речь шла о краткой справке, а не подробном досье или офицерском «мемокондукто» (нечто среднее меж личным делом и подробном досье, обширным послужным списком).

Вот над этим Мазур не стал ломать голову и уж тем более предпринимать более углубленные поиски через непосредственно Белль. Гораздо важнее было то, что Эчеверриа говорил с Мазуром по телефону вполне дружески и охотно согласился его принять.

Машина остановилась у ворот с нужным номером, и Мазур вылез. Он не без умысла остался при форме и кортике — нельзя исключать, что Эчеверриа не захочет отвечать на некоторые вопросы. Но в армии он прослужил достаточно долго, чтобы чинопочитание въелось в плоть и кровь. Вполне возможно, с человеком в адмиральской форме он и поговорит о том, о чем не стал бы с человечком в штатском. Психология военных везде одинакова...

Привычная здесь ажурная чугунная ограда с воротами в том же стиле. Отбросив подальше исконную расейскую бесцеремонность, Мазур, даже не попробовав ручку калитки, нажал кнопку звонка. Вилла не выглядела особенно роскошной, в отличие от парочки соседских, но и на скромное бунгало не походила, по здешним меркам — стандартное жилье отставного полковника (Мазур знал от Лаврика, каковы здешние офицерские пенсии — тихонько взвоешь от зависти). К тому же — надбавки за последнее воинское звание, награды, службу в особых подразделениях. Весьма недурно...

Очень быстро из входной двери вышел человек и скорым шагом направился к калитке. Мазур его хорошо рассмотрел издали — этакий седовласый, благородный, классический английский дворецкий, какими их показывают в кино. А может, они и в жизни такие, Мазур не знал (как и многие, он надеялся в молодости, что удастся все же однажды навестить Англию с дружественным визитом, да не сбылось). Смокинга, правда, не наблюдалось — только темный костюм старомодного фасона с белоснежной сорочкой и черной «бабочкой».