Чисто британское убийство. Удивительная история национальной одержимости - Люси Уорсли

Многие полагали (хотя и без особых оснований), что такая новая и перспективная отрасль, как страхование жизни, развивалась рука об руку с торговлей смертоносным мышьяком. Озабоченность общества была столь велика, что в 1850 году парламент специальным актом ограничил страховые выплаты в случае смерти ребенка в возрасте до трех лет тремя фунтами.

Самым знаменитым отравителем XIX века стал житель городка Рагли Уильям Палмер. Такую известность он приобрел, поскольку, как и серийный убийца XX века Гарольд Шипман, был врачом, и состоятельные читатели газет чувствовали, что вполне могли оказаться в числе его жертв.

Доктор Уильям Палмер из Рагли, отравитель

Палмер родился в Стаффордшире в 1824 году, учился в Ливерпуле на химика, изучал медицину в Лондоне. В 1846 году получил в Королевском медицинском колледже докторскую лицензию, затем вернулся в родной Рагли и занялся медицинской практикой. Старался жить по средствам; семейная жизнь его, судя по всему, не заладилась. После женитьбы ему пришлось принять в свой дом и тещу. Вскоре она скончалась при загадочных обстоятельствах. Четверо детей Палмера умерли «в конвульсиях». В этих смертях поначалу не усмотрели ничего необычного — дети в то время умирали сплошь и рядом, но когда в возрасте 27 лет скончалась и жена Палмера, быстрота, с которой доктор терял родственников, привлекла внимание. Жизнь супруги он застраховал на 13 тысяч фунтов.

Пытался он получить деньги и по страховке брата, умершего от алкоголизма, но теперь уже у страховой компании возникли подозрения, и приятель Диккенса инспектор Филд отправился в Рагли, чтобы выяснить, что же там происходит (те, кто мог себе это позволить, нанимали для частных расследований детективов из Скотленд-Ярда). Филд пришел к выводу, что компания не обязана выплачивать Палмеру страховку, поскольку он собственноручно довел брата до смерти, постоянно спаивая его. В то же время доктор успел прижить с горничной брата внебрачного ребенка. Судя по всему, фортуна на сей раз изменила Палмеру.

Он мог бы еще поправить свои денежные дела, если бы удалась его последняя интрига против приятеля, Джозефа Парсонса Кука, богатого, но слабовольного молодого человека, который, как и Палмер, играл на скачках. В 1855 году Кук получил крупный выигрыш, но насладиться победой не успел. Внезапно он почувствовал сильное недомогание, и окружающие слышали, как он пробормотал: «Этот чертов Палмер мне что-то подсыпал». Чтобы прийти в себя, Кук остановился в Рагли на постоялом дворе «Герб Толботов», как раз напротив дома Палмера, так что находился под присмотром своего друга. Но состояние больного стало улучшаться, лишь когда Палмера вызвали в Лондон.

С возвращением его из столицы вернулась и болезнь Кука. Ему неизменно становилось хуже после питья, которым потчевал его доктор, будь то бренди, чашка кофе или даже тарелка супа. (Палмеру приписывают обогащение английского языка неологизмом — шутливым предложением выпить: «Чем будешь травиться?» Но, к разочарованию заинтересованных лиц, приходится признать, что эта фраза вошла в обиход уже после смерти Палмера.) Бедный старина Кук наконец скончался, сотрясаемый рвотой и судорогами.

Широко обсуждались предсмертные судороги Джозефа Кука. То, что при этом он выгибался дугой, могло быть вызвано столбняком или действием стрихнина

Впоследствии выяснилось, что Палмер не раз покупал в аптеках стрихнин, хотя оба аптекаря, продававшие ему яд, не удосужились оставить запись в особом «реестре ядов», как то предписывал закон. Палмер продолжил свою медицинскую практику, и, хотя в последние, мучительные часы своей жизни Кук обвинил его в отравлении, доктору в качестве любезности позволили присутствовать при вскрытии тела его друга и пациента.

С самого начала процедура проводилась с нарушениями. Помощник коронера Чарльз Ньютон был пьян, и Палмер, воспользовавшись общим замешательством, толкнул медика, извлекавшего желудок, так что его содержимое излилось на пол. Позднее он, видимо, подкупил служителя, доставлявшего банку с желудком к лондонскому поезду, так что по прибытии она оказалась вскрытой. Вдобавок Палмер отправил коронеру письмо с просьбой приписать смерть Кука естественным причинам, вложив в конверт десять фунтов.

Все это выяснилось на судебном процессе по делу Палмера, вызвавшем всплеск интереса и энтузиазма публики. The Law Times назвала его «самым долгим, серьезным и важнейшим уголовным процессом XIX века». Он привлек особое внимание поколения, везде и во всем видевшего отравителей. К тому же этот судебный процесс выдвинул на авансцену медицинского эксперта нового типа — химика-аналитика.

Перед обвинением стояла задача доказать, что Палмер воспользовался ядом. В зале суда показания давало множество экспертов: одни выступили в поддержку обвинения, другие — против. Публике все эти люди и их речи были в новинку, но теперь они оказались в центре внимания, о них писали газеты. В прессе публиковались портреты химиков-аналитиков и слово в слово воспроизводились их показания, чтобы читатели могли изучать их за завтраком.

Свидетели-эксперты, сведущие в токсикологии, стали появляться в судах еще в XVIII веке, но особую роль в расследованиях убийств они приобрели с распространением теста Марша. С 1836 года, когда начали применять этот тест, крепло понимание того, что для его проведения необходим квалифицированный химик, а не просто медик, проводящий вскрытие. Однако этот чудо-тест и сам по себе представлял опасность: к 1900 году не менее восьми ученых скончались из-за вдыхания вредоносных испарений в процессе его проведения. Благодаря газетной шумихе, поднявшейся во время суда над Палмером, на первый план новой профессии выдвинулись такие токсикологи, как Альфред Суэйн Тейлор из лондонской больницы Гая и Уильям Хирпет из больницы Святого Петра в Бристоле.

Джентльмены-медики ставили перед собой амбициозную задачу — «разговорить» труп. Они утверждали, что могут в своих лабораториях по невидимым следам, оставленным в теле убитого, рассказать историю преступления. Как говорил один журналист о таком токсикологе, «его работа заставила невежду восхититься таинственной силой, позволяющей выделить и определить крохотные частицы [яда], затерянные в массе проглоченной пищи».

Впрочем, в деле доктора Уильяма Палмера, вопреки стараниям экспертов, добиться полной ясности так и не удалось: новомодные медики не сумели доказать, что в желудке Кука находился стрихнин. Альфред Суэйн Тейлор, самый видный из токсикологов, выступал на стороне обвинения. Но вместо стрихнина он обнаружил в теле Кука лишь незначительное количество сурьмы. Этот тяжелый металл действительно ядовит, но тем не менее входит в состав многих лекарств, и присутствие его в организме еще не доказывает убийства. Дело в том, что обнаружить стрихнин очень трудно. По словам Тейлора, он «настолько быстро впитывается в кровь, что через час его уже невозможно выделить с помощью химической реакции».