Строптивая красавица - Кэйтлин Битнер Рот

При воспоминании о Вулфе ее соски затвердели. Она ощутила жар между ног и, чтобы отвлечься от грешных мыслей, спросила себя: что он в ней нашел? Алана действительно не считала себя привлекательной. Ее кожа не отличалась белизной, поскольку Алана много времени проводила на солнце. Пухлые губы, если верить словам матери, были безобразны. В моде сейчас был маленький аккуратный рот и губки бантиком. Однако Алану мало интересовала мода – в особенности на форму губ. Слава богу, ее длинные худые ноги скрывал подол платья. Однако у матери была отвратительная привычка мимоходом щипать дочь за бедро и критиковать ее фигуру. Поэтому на бедрах Аланы постоянно красовались синяки. По мнению миссис Малоун, полная грудь дочери была ужасна. Она не раз сравнивала Алану с коровой и говорила, что внешность дочери способна оттолкнуть любого мужчину.

Внезапно Алана насторожилась, хорошо развитое шестое чувство подсказывало ей, что Вулф направляется сюда. Он был в пути, он ехал к ней!

Наитие никогда не обманывало ее.

Алана не спеша оделась, расчесала длинные волосы и заплела их в толстую косу.

Чувствуя, что Вулф уже близко, она подошла к окну и взглянула на дорогу. На горизонте показалась черная точка размером с муху – экипаж, в котором ехал Вулф. У Аланы было еще немного времени до его приезда, чтобы настроиться.

Она села на коврик, скрестив ноги и закрыв глаза, и погрузилась в медитацию, представляя, что входит в огонь, извергаемый драконом.

Тусклое солнце, появившееся из-за туч, не могло согреть воздух. Низкое, серое небо походило на возделанное поле, и Вулфу казалось, что земля и небо поменялись местами. Вдохнув полной грудью холодный воздух, он выдохнул клубы пара.

– Знаете, я вот о чем подумал… – прервал молчание Томпсон.

Вулф хмыкнул.

– Когда вы начитаете думать, это обычно заканчивается для меня какой-нибудь неприятностью, – проворчал он.

Томпсон проигнорировал его замечание.

– Я очень живо представил нарисованную вами картину, – с ухмылкой продолжал капитан. – Старую клячу и сидящих на ней оборванцев. Однако я сомневаюсь, что вы допустите, чтобы ваши дети страдали от холода и голода. Я вижу, как вы обращаетесь с моими дочерьми. Вы любите детей. Да и ваше финансовое положение никак не назовешь плачевным.

Вулф пожал плечами.

– У меня с этим все в порядке. Конечно, у вас дела обстоят еще лучше. Боже, во время плавания вы мне все уши прожужжали о том, что ваша бедная Марта, отпрыск древнего аристократического британского рода, вышла замуж за вас, простого капитана. Но на самом деле вы живете в прекрасно обставленном особняке. У вас хороший доход. Если вы считаете, что ваша жена пошла на жертвы, выйдя за вас замуж, то в таком случае каким богатством, по-вашему, должен был обладать полагающийся ей по статусу жених?

Томпсон попридержал коней перед поворотом.

– Я не думаю, что такая женщина, как Алана, придает хоть какое-то значение материальным благам. И если вы позволите мне быть уж совсем откровенным, то у меня возникает вопрос: что стало с деньгами ваших родителей?

У Вулфа защемило сердце.

– Я не понимаю, что произошло, дружище, – негромко промолвил он. – Создается впечатление, что мое прошлое просто стерли с лица земли. Мои родители жили в фешенебельном районе Бостона. Значит, у них было немалое состояние. Но куда пропали эти деньги? Или отец умер нищим? Может быть, за годы, прошедшие после гибели матери, он растратил все имущество?

– Такое случается, – ответил Томпсон. – Но что, если ваш отец перевел все деньги в Англию, прежде чем уехать в Индию? Может быть, он был родом из Англии?

– Я не знаю этого. Но после процедуры иглоукалывания в памяти стали оживать отрывочные картины детства. Думаю, мне действительно нужно в ближайшее время поехать в Англию. После гибели матери меня вывезли туда неизвестные люди. Там я окончил школу. Я припомнил название местечка, где она располагалась, и уже отправил туда запрос. Возможно, в Англии мне удастся разузнать хоть что-то о своем загадочном прошлом. Я рассчитываю найти там финансовые документы, по которым в школу поступали деньги на мое образование и карманные расходы, и выяснить, кто их присылал.

Томпсон почесал в затылке.

– Надо послать запросы и в европейские банки, – сказал он. – Возможно, нам удастся найти деньги вашего отца или, по крайней мере, проследить их движение.

Вулф кивнул.

– Это здравая мысль. Мне, видимо, придется нанять хороших детективов. – Он глубоко вздохнул. – Черт возьми, я сам опытный сыщик! Меня называют лучшим следопытом Запада! Но вместо того, чтобы искать следы своих родителей, я вынужден отсиживаться на ферме и оплачивать услуги других детективов.

– Вы действительно прекрасный следопыт, – промолвил Томпсон. – Но сапожник, как говорится, сам обычно ходит без сапог. Трудно принимать правильные решения, когда расследование касается непосредственно тебя, твоей семьи. Медики, как правило, не лечат себя, а обращаются за врачебной помощью к коллегам. И вы это прекрасно знаете, иначе не ехали бы сейчас вместе со мной на ферму.

Они миновали небольшой холм и увидели внушительных размеров кирпичный усадебный дом, окруженный высокими деревьями. Сквозь их голые кроны просвечивало холодное серое небо.

– Ну, Томпсон, это здание похоже на фермерский дом еще меньше, чем особняк, в котором живет ваша семья, на хибару нищего морского волка, – с ухмылкой заметил Вулф. – Мне давно следовало догадаться, что мы увидим настоящий замок. Уж слишком длинная подъездная дорога к нему ведет.

Вулф с любопытством огляделся. Парк охраняли гранитные статуи фавнов и нимф. За деревьями виднелась бледная лента реки, а за ней тянулся лес. Причудливые, одеревеневшие, голые в это время года стебли вьющихся растений оплетали выступающий портик главного входа, делая его похожим на беседку. Здание из красного кирпича было трехэтажным, крыша портика опиралась на мощные колонны.

Они проехали по аллее и обогнули небольшой холм, за которым располагались белая конюшня и амбар цвета ржавчины.

Волна острых эмоций накатила на Вулфа, когда он увидел белые изгороди пастбищ и стадо лошадей, которые щипали мерзлую коричневую траву. В памяти проснулись воспоминания о недавних событиях, изменивших его жизнь, – суета Сан-Франциско, корабли с высокими мачтами в гавани, завывания штормового ветра, волны, обрушивающиеся на клипер, теснота каюты, а затем виды степенного Бостона, замкнутое пространство города, ряды кирпичных фешенебельных домов, обступивших человека со всех сторон.

И вот – свобода!

Он глубоко вдохнул свежий воздух. Вулф соскучился по открытому пространству, по лошадям, по седлу. На его лице появилась блаженная улыбка. Капитан, как ни странно, проехал мимо конюшни и остановился у амбара.

Хозяйственный двор, на котором они оказались, производил странное впечатление. Кроме лошадей, здесь свободно разгуливали свиньи. Но нигде не было видно людей. Неужели Старый Китаец жил в усадьбе совершенно один? Несмотря на жуткое безмолвие, Вулфу казалось, что кто-то наблюдает за ним из дальнего леса, из темных окон огромного дома. Холодок пробежал по его спине.