Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Эйр, быть может, слишком близко; Сумэйр на все четыре точки, а Гриан — на добрые восемь, аж крылья выгнулись, когда он ударился о землю.

Со стороны палатки к ним помчались крупные женщины; их преследовала, догнала и перегнала одинокая женщина на лошади.

— Мир! — Он поднял обе руки, показывая пустые ладони. — Мы те, кто служит богам, и, значит, не причиняем вреда.

Всадница осадила коня и вытащила какое-то оружие.

— Нет никаких богов, только одна богиня!

Неужели база данных ошиблась?

— Мы ее служители и приверженцы!

Их окружила дюжина высоких женщин, некоторые изумленно глядели, другие навели короткоствольные ружья с расширенным дулом, а остальные очевидно ждали приказов всадницы.

— Мы из Главного компьютера, — объяснил Скиахан. — Главный компьютер — дом богини. По ее приказу мы прилетели сюда, чтобы найти Гагарку. — Мысленно он спросил себя, что это за богиня.

— Мы поможем вам, но сначала вы должны отдать нам свое оружие. — В глазах всадницы появился расчет.

— Нет нож, нет ружье, — сказала Эйр.

Внимание всадницы немедленно переключилось на нее:

— Ты главная?

Эйр покачала головой.

— Летуны. — Она коснулась подбородка. — Я — Эйр. Все летать.

Мир, сопровождаемый стадом больших женщин, присоединился к ним, неся свои крылья и СМ.

— Каждый один. Пять.

— Отдай твое оружие, — сказала ему всадница.

Появившаяся за Миром Сумэйр подняла руки.

— Мое. Этим я убить.

Опять расчет.

— Ты — главный.

— Да. Моя главный.

— Я свой, — сказал Мир. — Нет оружие. Нет ружье. Ты давать? — Одна из больших женщин громко засмеялась, и лошадь прянула в сторону, выгнула шею и затанцевала копытами.

— Тихо, ты! — Всадница, натянув поводья, внимательно рассматривала их. — Marhaba! Betifham ’arabi?[13]

Эйр и Мир посмотрели на Скиахана; тот только пожал плечами.

Она сунула свое оружие в кобуру и слезла на землю; даже улыбка не смогла подавить какое-то карательное выражение, свойственное ее лицу.

— Мы плохо начали, — сказала она Эйр. — Давай начнем сначала и будем друзьями. Летун Эйр, я — майор Сирка[14]. Я командую авангардом Орды Тривигаунта. Я не могу приветствовать тебя в этом городе, потому что это не мой город. Мой находится на юге. Ты множество раз пролетала над ним. Ты должна его знать.

Эйр кивнула и улыбнулась.

— Замечательный.

— Этот мужчина, — майор Сирка кивнула на Скиахана, — прилетел сюда в поисках другого мужчины, вайронезца. А ты ищешь женщину?

— Того же мужчину, — ответила Сумэйр. — Где мы можем найти Гагарку?

— Мы не такие, как ты, женщина, — медленно сказал подошедший Гриан, до сих пор не снявший свой СМ.

— Я и не ожидала, что ты будешь таким, коротышка. Ты…

Ее голос растаял; она превратилась в раскрашенную фигуру, серую картинку на невыразительной равнине. Скиахан почувствовал, как его губы оттянулись назад и поднялись — кто-то другой оскалился вместо него.

Эйр с ужасом посмотрела на него, ее глаза распахнулись, как и ее рот. Теперь, когда все остальные цвета исчезли, ее глаза казались ярко-голубыми. Кто-то другой потянулся к ней руками Скиахана, и она закричала, где-то очень далеко.

Вспышка и грохот выстрела так испугали его, что он почти проснулся; цвета на мгновение стали настоящими, а обмазанная багровой краской вещь у его ног — Эйр. Он почувствовал, как его бросили вниз и назад, в беспомощную тьму на краю забвения.

Сумэйр убивала прикосновением, Мир сражался с отчаянной храбростью, пока другие выстрелы не бросили обоих на землю, застывших в своем первом объятии. Гриан, еще не снявший крылья, мгновенно взлетел. Он, Скиахан, тоже должен был взлететь; но его СМ был спрятан, руки связаны. Повернувшись, он увидел свои крылья и раздавил их ногой.

* * *

— Дай мне подумать, патера. — Майтера Мрамор склонила голову на сторону. — Генералиссимус из Тривигаунта и еще кто-то, но мы не знаем имени. Я предполагаю, что это будет женщина.

Шелк кивнул:

— Мне кажется, что в этом можно не сомневаться.

— Мы не знаем, сколько каждый из них съест. Вероятно много. Потом еще генерал Саба и генералиссимус Узик. Я видела их, и им нужен виток еды. И каждый из них тоже собирается привести кого-нибудь?

— Здравая мысль. — Шелк задумался. — Узик — почти наверняка, потому что Сиюф сказала, что возьмет с собой кого-то из ее штаба. Давай предположим, что они оба. Тогда получается шесть.

— И все хорошие едоки.

— Я уверен, что ты права, но Его Святейшество и я едим мало, а ты не ешь совсем.

— Разве я приглашена? — Прочитать выражение лица майтеры Мрамор было почти невозможно.

— Конечно. Ты — хозяйка, госпожа дома… этого дворца, я должен был сказать.

— Я думаю, что Синель сможет сыграть эту роль, патера.

— Она гостья. — Шелк устроился поудобнее в большом кресле, сознавая, что вскоре должен будет встать. — Она здесь потому, что ей, возможно, грозит опасность.

— Эта девочка, она действительно помогает. Делает все, что я говорю ей, и еще ищет работу. Иногда мне приходится сдерживать ее, патера.

— Теперь я понимаю. Ты боялась, что я не приглашу ее, что я попрошу ее обслуживать стол или что-то в этом роде. Она приглашена — или будет, как только я увижу ее. Я хочу и ее, и твою внучку, и мастера Меченоса; я послал Рога сказать ему.

— Я преподаю арифметику, — вздохнула майтера Мрамор. — Но сейчас я бы хотела посчитать на пальцах. Хуже всего, что я не могу. Только до пяти, а у нас уже шесть с генералиссимусом Узиком и этими иностранными офицерами. Ты и Его Святейшество — восемь. Старый мастер фехтования — девять. Синель — десять. Мукор и я, двенадцать. Если ты захочешь пригласить еще кого-то, пригласи лучше двоих, патера. Тринадцать — несчастливое число, особенно за столом. Я не знаю почему, но лучше всего пригласить кого-нибудь с улицы, чтобы было четырнадцать.

Шелк встал:

— Нет, это все. А теперь пойдем со мной. Я попросил Хоссаана привести поплавок, и мне кажется, что мгновение назад я слышал его рев.

— Куда?.. Я не могу уйти патера. Не с обществом для сегодняшнего ужина.

Шелк предвидел это; он представил себе, что спорит с Сиюф, и твердо сказал:

— Конечно, можешь. И пойдешь. Захвати свою кисть.

— Нет. Нет. — Единственная действующая рука майтеры Мрамор так сильно ухватилась за ручку ее кресла, что обивка поднялась между ее металлическими пальцами как тесто. — Ты не понимаешь. Ты — хороший человек. Слишком хороший, откровенно говоря. Слишком хорошо относишься ко мне, как относился всегда. Но мне надо сделать тысячу дел между сейчас и ужином. Когда он будет? В шесть?

— В восемь. Я все понимаю, майтера, и вот