Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

class="p1">— Постой! Сейчас же езжай на новые земли! И чтоб без канители. Никаких простоев!

Машат всем телом повернулся к председателю, с удивлением взглянул на него.

— Хорошо.

Хлопнула дверь. Назар вымученно улыбнулся Байраму.

— Ну что, заморочили мы тебе голову?

Тот молча пожал плечами. Потом спросил:

— Ты этого Машата давно знаешь?

— Машата? — удивился Назар. — Как сюда пришел. Он тогда фермой заведовал. А до того бригадиром был. Фронтовик. Мы с ним как-то сразу нашли общий язык.

Байрам промолчал.

— Он что, не нравится тебе? — встревоженно спросил Назар.

— Да как тебе сказать… Не очень что-то я его понимаю…

Назар недоуменно пожал плечами. Объяснять Байраму он ничего не стал.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Когда Кумыш рассказывала мужу, что надумал Ораз, у бедняжки дыхание прерывалось, еще чуть, и заплачет, а Машат хоть бы что, вроде даже доволен. Кончилось тем, что она разрыдалась. Да и как не рыдать, когда рушатся все твои планы, гибнет самая заветная твоя мечта! Вырастить такого сына и не женить по собственному его выбору!..

Ведь это не блажь какая-нибудь, женить сына — святая родительская обязанность, самим пророком предписанная. А какую бы они свадьбу закатили!..

И что за муж ей достался, чурбан, а не человек! Сын решил самолично идти сватать девушку, а этот только посмеивается! Ведь Ораз и вправду отправится! С него станет, упрямством в отца пошел. Самому идти к родителям невесты! Что Дурсун — вдова какая-нибудь? Первая девушка во всем селе: и умница, и работница, и красавица… Да Гурт с Аджап его и на порог не допустят. И правильно сделают — не позорь девушку! Она б на их месте собаку на такого спустила!

А все Машат, он один виноват. Подумаешь, отказали. В сватовстве всякое случается. Один раз прогнали, погоди малость да опять стучи в дверь, только терпение имей. Нет, вы поглядите на это бревно бесчувственное, сидит себе и ухмыляется!

Кумыш умолкла. Просить Машата бесполезно, это она знала, и все же в глазах у нее была мольба. Машат с усмешкой покачал головой: баба она и есть баба, куриные мозги, тактики не понимает. Радоваться надо, что так вышло.

— Ты парня не тронь. Пусть делает по-своему. Узнает, какой он есть, Гурт, отцу покорней будет. Вон председатель не послушал меня, своим умом жить решил, а Гурт его опозорил! Да еще при знаменитом брате! — И Машат с удовольствием пересказал притихшей жене сцену в кабинете Назара.

Да, там все вышло как по-писаному, лучше и желать нельзя. Вот пусть и парень сходит на поклон к Гурту, тот ему даст жизни, покажет свой характер, а когда домой явится оплеванный, тут мы ему и сообщим, какое от председателя предложение поступило. Подготовочка — лучше не надо. Он еще, пожалуй, и раздумывать бы начал, особенно после Гуртовой болтовни, молодежь этого старого черта уважает…

А Кумыш… Что ж, бабе всего не объяснишь, не женского ума дело. Перетерпит, переплачет… В конце-то концов он ведь тоже для сына старается: парня слава ждет, большое будущее. А девушка… Девушка никуда от нас не денется. Дур нету, чтоб такими парнями бросаться. Если что, и сама прибежит.

Вот так, жена, — сказал Машат, — Гурт своим проклятым характером все дело себе испортил. Будь он хоть из чистого золота, для председателя теперь все равно медяшка!

— Кто вас разберет, — Кумыш махнула рукой. — С жиру беситесь! Поворочали б землю лопатой с темна до темна, чтоб спина в мыле, небось не стало б силы ругаться да скандалить!..

— Ладно, Кумыш, не ворчи.

— А ты не доводи! Разбередишь душу, а потом — не ворчи!.. Я небось мать. У меня сердце болит за сына, — Кумыш всхлипнула. — Ты как хочешь, а я парня позориться не пущу. Сама завтра пойду к Аджап.

— И думать не смей! — Машат подскочил, словно ему на мозоль наступили. — Шаг только посмей сделать к их дому!..

Кумыш исподлобья глянула на него, но возражать не осмелилась. У нее только задергались губы и глаза налились слезами. Машату стало жаль жену.

— Ну чего ты? — примирительно сказал он. — Полюбили они друг друга, сговорились — ну правильно, такие теперь порядки… Сын меня попросил, сходи, мол, посватай, я переломил себя, пошел к Гурту на поклон. А видишь, что вышло. Сам теперь хочет идти, пусть, по нынешним временам ничего тут особенного нет. Может, и столкуются. Тебе что нужно? Чтоб свадьба была? Чтоб на весь район? Будет, обещаю. Он ведь мне тоже сын, я тоже день и ночь о нем думаю. Так что не тревожь себя зря, все будет нормально.

Если б Ораз мог себе представить, каково ему придется, не пошел бы он к Гурту, не решился. Чем ближе подходил он к знакомому дому, тем муторнее становилось на душе, ну просто как к дракону в пасть. Залёг дракон возле печки, притаился, добычу поджидает… А добыча вот она, собственными своими ногами к нему топает! Полакомится им Гурт! Неспешно, со смаком… Если б Дурсун понимала, на что его толкает… Да как ей понять, для нее отец — самый честный, самый умный, самый добрый. Добрый он, держи карман шире!.. Какая уж тут доброта, если сроду человек не улыбнулся!..

Ладно, поздно раздумывать. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. И не такие муки терпели люди, ради любимой. Тем более что дракона, может, еще и дома нет… Вот бы удача! И Дурсун уважил, и характер проявил, и домой без потерь вернулся.

Ораз миновал заросли, свернул за угол. В окнах у Гурта горел свет. Значит, дома… С чего ж начать разговор? Надо ведь так сказать, чтоб проняло старика. Проймешь его, как же… Легче сто вьюков саксаула на горбу из пустыни приволочь.

Открывая дверь дома, Ораз чувствовал себя обреченным, вероятно, нечто подобное испытывает человек, решившийся войти к голодному тигру. Однако вопреки логике Ораз не терял надежды выбраться из клетки живым.

В первой комнате оказалась одна Дурсун, и радость жаром залила парню щеки: может, нет Гурта дома?

Дурсун вскочила, тихонько охнув. Забыла про воротник, который расшивала, он так и повис, булавкой приколотый к шароварам. Вот вроде бы и сжалась она испуганно, и рот прикрыла рукой, а страха в ней не было, только смущение, естественное для молодой девушки, когда в дом приходит ее жених. Большие глаза Дурсун благодарно смотрели на Ораза. Пришел, не загордился, переломил себя… И все ради нее. Милый!.. Дурсун опустила глаза, улыбнулась чуть приметно, ямочки на ее свежих