Ледяной сфинкс - Жюль Верн

Если Лен Гай сошел на берег в тот же день, то Джем Уэст не изменил своей привычке и остался на корабле. Экипажу позволили отдохнуть, но лейтенант не давал себе отдыха и до позднего вечера осматривал трюм.

Я оказался на берегу только на следующий день. Стоянка обещала затянуться, так что я собирался обойти окрестности Порт-Эгмонта и заняться изучением геологии острова и его минералов. Пока же разговорчивому Харлигерли представилась блестящая возможность втянуть меня в беседу.

– Примите мои искренние поздравления, мистер Джорлинг! – провозгласил он, едва завидев меня.

– С чем же, боцман?

– Я узнал, что вы собираетесь отправиться с нами на край антарктического океана!

– О, мы не станем забираться в такую даль; кажется, мы дойдем всего до восемьдесят четвертой широты…

– Кто знает!.. – отвечал боцман. – Во всяком случае, «Халбрейн» оставит за кормой больше широт, чем наберется леньков на ее бизани или выбленок на вантах!..

– Поживем – увидим.

– Вас это не пугает, мистер Джорлинг?

– Нисколько.

– Мы тоже ничего не боимся! – заверил меня Харлигерли. – Хе-хе! Сами видите: наш капитан, хоть и не горазд болтать, человек добрый. Надо просто нащупать к нему подход… Ведь он доставил вас на Тристан-да-Кунья, хоть сперва и отказывался, а теперь готов довезти аж до самого полюса…

– О полюсе нет и речи, боцман!

– Ну, в конце концов доберемся и туда.

– Я вовсе не стремлюсь покорить полюс. Во всяком случае, пока наша цель – остров Тсалал.

– Согласен, остров Тсалал… – откликнулся Харлигерли. – А все-таки сознайтесь, что наш капитан проявил к вам немалое расположение…

– За что я весьма ему признателен, боцман. И вам тоже! – поспешил добавить я. – Ибо мне удалось переплыть океаны только благодаря вашему влиянию.

– Это еще не все океаны…

– Нисколько в этом не сомневаюсь, боцман.

Не исключено, что Харлигерли – славный по сути человек, в чем мне еще предстояло убедиться, – почувствовал в моем ответе иронию, однако не показал этого, продолжая разыгрывать из себя благодетеля. Впрочем, беседа с ним пошла мне на пользу, ибо он отлично знал Фолкленды.

В те времена острова еще не приобрели своего сегодняшнего значения. Позднее на острове Соледад был основан Порт-Стенли, названный французским географом Элизе Реклю[33] «идеальным»: его гавань, закрытая от ветров со всех сторон, смогла бы вместить все корабли британского флота. На севере острова Западный Фолкленд располагался Порт-Эгмонт.

Если бы после двухмесячного плавания по морям с завязанными глазами меня спросили, едва сняв повязку, где я нахожусь – на Фолклендах или в Норвегии, то я бы не спешил с ответом. И действительно, глядя на эти берега, изрезанные глубокими заливами, на эти горы с округлыми вершинами и отвесными склонами, на серые скалистые утесы, позволительно было испытать сильные сомнения. Даже морской климат, которому не свойственны ни морозы, ни жара, одинаков в обеих странах. Дожди, на которые так щедро небо Скандинавии, столь же обильно проливаются из туч, приносимых ветром из Магелланова пролива. Весной и осенью здесь клубятся туманы и дуют такие ветры, что овощи на огородах выворачивает из земли с корнями. Однако мне хватило всего нескольких прогулок, чтобы убедиться, что Северная Европа расположена все же по другую сторону экватора.

Что же предстало моему взору в окрестностях Порт-Эгмонта в первые дни? Всего лишь чахлая, болезненная растительность и ни единого деревца. Кое-где виднелся редкий кустарник, заменявший здесь роскошные хвойные леса норвежских гор, – шпажник, тонкий, как тростник, но достигающий шести-семи футов в высоту и выделяющий ароматическую смолу, валериана, уснеи, овсяница, ракитник, клочки альфы, кальцеолярия, печеночные мхи, фиалки, красный и белый сельдерей, отлично спасающий от цинги. Дальше, на торфяниках, опасно прогибающихся под ногами, расстилался разноцветный ковер из мхов-сфагнумов и лишайников. Нет, то была не волшебная страна, где чудятся отзвуки древних саг и где раскинулось поэтичное царство Одина и валькирий.

По поверхности глубокого Фолклендского пролива, разделяющего два главных острова, тянулись невиданные водоросли, какие можно встретить только на Фолклендах, удерживающиеся на воде благодаря мелким пузырькам воздуха.

Нельзя также забывать, что многочисленные бухты архипелага, где уже тогда киты встречались не часто, изобиловали другими крупными морскими млекопитающими – гривастыми морскими котиками, достигающими двадцати пяти футов в длину и двадцати в высоту, а также стадами морских львов и морских слонов – созданий не менее внушительных размеров. Все эти ластоногие, особенно самки и детеныши, оглашали окрестности оглушительным ревом, так что можно было подумать, что к берегу вышло стадо быков. Поймать или забить такого зверя не представляет ни опасности, ни большого труда. Рыбаки убивают их палками, когда те дремлют на песочке.

Таковы особенности, отличающие Фолкленды от Скандинавии, не говоря уже о бесчисленных птицах, поднимавшихся в воздух при моем приближении, – дрофах, бакланах, пеганках, черношейных лебедях, а также пингвинах, которых добывают здесь по нескольку сотен тысяч за год.

Как-то раз, не выдержав оглушительного крика и рева, я спросил у старого моряка из Порт-Эгмонта:

– Неужто неподалеку есть ослы?

– Какие же это ослы? – удивился тот. – Это пингвины!

Пусть так, но сами ослы обознались бы, заслышав крики этих безмозглых пернатых!..

С 17 по 19 октября Джем Уэст внимательнейшим образом исследовал корпус шхуны и пришел к заключению, что корпус безупречен. Форштевень выглядел достаточно прочным, чтобы взламывать тонкий лед по краям припая. Пришлось исправлять ахтерштевень, чтобы обеспечить свободный ход руля и уберечь его от ударов. Шхуну укладывали то на левый, то на правый бок, чтобы тщательно просмолить и проконопатить швы. Подобно всем судам, предназначенным для плавания в холодных морях, «Халбрейн» не была обшита медью, так как такая обшивка легко отстает при соприкосновении со льдинами. Затем настал черед замены нагелей, крепящих доски борта к шпангоутам, после чего моряки, подчиняясь старшине-конопатчику Харди, заработали своими колотушками, предвещая бодрым перестуком удачное плавание.

Днем 20 октября я направился в сопровождении старого моряка на запад от бухты. Остров Западный Фолкленд превосходит по площади соседний Соледад. Здесь есть еще один порт, Байронс-Саунд, расположенный на южной оконечности острова, однако уходить на такое расстояние я не отважился.

Я не смогу привести даже приблизительную цифру населения архипелага. Возможно, в те времена на нем обитало не более двухсот-трехсот человек – в основном англичан, но также индусов, португальцев, испанцев, гаучо из аргентинских пампасов и переселенцев с Огненной Земли. Зато представители овечьей породы исчислялись на островах многими тысячами голов. Здешнее более чем пятисоттысячное поголовье дает в год шерсти на четыреста тысяч долларов, а то и более. Кроме того, на островах разводят бычков, прибавивших вдали от родины в росте, тогда как прочие четвероногие, живущие, впрочем, в диком состоянии, – лошади, свиньи, кролики – здесь изрядно измельчали. Местная собака-лисица, какой не встретишь нигде, кроме Фолклендских островов, – единственный здешний хищник[34].