Мечников. Том 3. Живое проклятье - Игорь Алмазов

не сможет. На месте этих ожогов появятся безобразные рубцы, которые могут помешать дальнейшему движению ног.

Если, конечно, Аким выживет…

Ведь всё это — мелочи, в сравнении с тем, что случилось со стопами старика.

Там произошёл не просто некроз, а настоящие обугливание. Кожи совсем не осталось, а все глубокие ткани подверглись глубочайшему термическому повреждению. Мышцы, связки, сухожилия, кости — всё опалилось!

И вот здесь-то мне и предстоит настоящая работа, на которую придётся потратить большую часть вновь полученной магии.

Если ничего не изменить — Аким попросту лишится стоп. Ходить он уже не сможет, а это — самый лучший исход во времена девятнадцатого века. Не будь тут способных лекарей — и он умрёт. К ранам присоединится инфекция. Проникнет в кости, в сосуды, а затем быстро распространится по всему организму.

Пожилое тело быстро умрёт от лихорадки и интоксикации. Ведь бактерии и иммунная система выделяют слишком много агрессивных веществ, которые скорее убьют человека, чем колонию микроорганизмов.

Я мысленно оценил, сколько у меня осталось сил. На Марфу пришлось потратить больше трети своего новообретённого запаса. М-да… Рискую я на этот раз очень сильно. Играю в русскую рулетку. Только в барабане револьвера три пули вместо одной…

Я погибну с пятидесятипроцентной вероятностью. И всё потому, что какому-то неизвестному женскому голосу вздумалось подвергнуть меня этому испытанию.

— Алексей, ты как? — крикнул Синицын. — Мы уже Красные Гривки проехали. Через полчаса будем в госпитале. Клянусь, я бы помог тебе, но мне пришлось потратить всю свою магию на сына этих старичков. Я подумал… Что сначала стоит спасти молодого.

Я не стал отвечать Илье. Сложно сказать, прав он или нет. Я никогда не руководствовался возрастом, спасая людей. Проклятье, да какая к чёрту разница⁈ Двадцать, сорок, шестьдесят лет… Можно подумать, что с возрастом люди перестают быть людьми!

Каждый имеет право на жизнь. Каждый имеет право на медицинскую помощь. Возраст не имеет значения. По крайней мере, для меня. Меня тошнит от людей, которые говорят, мол: «Чего удивляться? Он уже своё отжил!».

Чушь. Не могу принять такое. Если человек умирает от накопившихся хронических болезней, находясь в пожилом возрасте — это другое дело.

Но если старик получил раны, а кто-то считает, что его нужно откинуть в конец очереди… Да пошли вы к чёрту! Пока Мечников на дежурстве, такой несправедливости не будет.

И, подумав об этом, я влил колоссальное количество магии в ноги своего пациента. Колдовство получило чёткий приказ — восстановить омертвевшую ткань. На моих глазах мышцы и прочие элементы опорно-двигательного аппарата начали восстанавливаться.

Старик застонал. Я понимал, как ему больно. Понимал, с каким трудом даётся это восстановление. Ведь наращивание новых тканей — это тоже весьма неприятный процесс.

Скорее всего, он и до этого находился без сознания из-за болевого шока. Но бактерии в его ранах размножиться ещё не успели. Разве что…

В верхней половине тела. Пока ноги восстанавливались, я ударил обратным витком по рукам и торсу, чтобы прикончить все микроорганизмы, которые успели забраться в открытые раны.

— Сынок… — прошептал Марфа. — Старик мой… Аким… Он не умрёт? Пожалуйста, скажи, что он не умрёт… Пожалуйста! Мы же без него никуда!

— Успокойся, матушка, — прошептал я. — Сосредоточьтесь на дыхании, как я и просил. Всё будет в порядке с вашим Акимом. Я не пожалею сил — вытащу его. Клянусь вам.

На глазах Марфы скопились слёзы, но она меня послушалась. Лишь благодарно кивнула, но больше ничего не сказала.

Я был уверен на сто процентов, что Аким будет жить. На стопах уже красовались свежие мышцы, а к приезду в госпиталь там появится и кожа. Ведь я, чёрт подери, потратил почти всю свою магию. Осталось едва ли десять процентов.

Тогда-то я перешёл к судье Устинову — единственному пациенту, который всё это время находился в сознании. И то — лишь потому, что я вовремя обезболил его руку и поломанные ноги. И тогда у меня возник серьёзный вопрос.

Раз Константин Викторович загорелся, значит, он предал Рокотова. Либо же Леонид решил избавиться от судьи по другой причине. Но почему? Зачем бандиту это понадобилось? Ведь, как я понял, ранее Устинов оправдывал всех преступников. Сначала по приказам Кособокова, а теперь по желаниям Рокотова.

— Константин Викторович, как себя чувствуете? — спросил я. — Плечо не болит?

А ниже его левого плеча не было ничего. Мне пришлось произвести экстренную ампутацию, чтобы сам судья выжил.

— Алексей Александрович, — прохрипел он. — Умоляю вас, не надо… Не везите меня в госпиталь.

— Это ещё почему? Вашу культю придётся обрабатывать — и не одну неделю, — ответил я. — С ногами тоже не всё просто. С переломами лекарская магия справится без труда. Но передвигаться вам будет тяжело ещё много месяцев.

— Я предал его. Я отправил письмо в Саратов. Потребовал помощи у самого князя Игнатова. У правителя нашей губернии. Я рассказал ему всё, господин Мечников. Во всех подробностях. О бандитах, о бароне Елине… Поэтому огненная печать сработала. Поэтому я загорелся. Я специально уехал подальше — к своим родственникам в Малиновку. Думал, что на таком расстоянии магия не будет иметь силы. Я ошибся. Сильно ошибся…

Судья отвернулся от меня, и я услышал его глухой плачь. Похоже, он сильно сожалел о том, что навредил этой магической клятвой близким людям.

Но отдаваться сантиментам у нас возможности не было. Я понял, почему судье нельзя ехать в госпиталь. Ведь там найдутся люди, которые передадут, что Константин Викторович выжил. И тогда Рокотов придёт за ним лично.

Боже, во что же я ввязываюсь? Мне не хочется ввязываться в новые проблемы, но при этом я не желаю жертвовать судьёй. После жертвы, которую он принёс… Нет. Уверен, что и клятва лекаря со мной солидарна.

Я молча направил часть своей магии в его плечо, чтобы зарастить пострадавшие ткани, после перешёл к ногам, обработал переломы обратным витком, чтобы свести шанс инфекции к нулю, а затем дал приказ лекарской магии восстановить кости, сосуды и мышцы. С только что полученным запасом маны мне это далось без труда. Тем более, структуру костей я знал прекрасно и дать чёткий приказ своим силами было не сложно.

Я повернулся к окошку, через которое мог поговорить с Синицыным и Щеблетовым.

— Илья, слышишь меня?

— Да, Алексей, — кивнул он. — Что такое? Мы уже подъезжаем!

— Скажи дежурному лекарю, что судья сгорел дотла, — заявил