Невеста наместника - Наталья Караванова

Ифленец без всяких церемоний подхватил ее под локоть.

А еще через некоторое время они вышли на небольшую, скрытую от ветра стеной молодых елей поляну. Ровный снег укрыл все следы. Стояла абсолютная, мраморная, глубокая тишина. Ифленец все так же поддерживал ее под руку, но колени жутко тряслись, и почему-то очень хотелось, чтобы он этого не заметил.

Темери едва могла шевелиться — а ведь когда-то считала себя опытной путешественницей. Она прошла с монахинями целиком всю Дорогу Долга. С ними же много и часто ходила пешком — то по грибы, то по ягоды, то на ярмарки. Правда, чаще по благим, принадлежащим монастырю землям, но ведь дороги там ничуть не отличаются от всех остальных и в лесах растут те же елки и осины, и комары кусают ничуть не меньше.

Никогда прежде она не думала, что усталость может быть такой, что каждое движение — как будто ты в кандалах или старинных тяжелых латах…

Тем временем чеор та Хенвил стряхнул снег с одной из валежин у края поляны, постелил на нее свой многострадальный плащ. Взял Темери за плечи, усадил.

Она могла только смотреть, как он обустраивает маленький лагерь. Ногой расчищает от снега пятачок земли, складывает костер из сухих веток, долго возится с запалом, пока, наконец, над деревянным шалашиком не начинает подниматься тоненький дым.

Тепла не чувствуется. Толи его слишком мало, то ли она слишком далеко сидит. А может, просто разучилась чувствовать тепло.

Ледяными пальцами размотала узелок с остатками ягод. Кружевная ткань промерзла, во многих местах порвалась, но ягоды там еще были — крупные, красные. Замерзшие капли крови.

Они не выглядели съедобными. Да и вовсе есть не хотелось.

Огонь немного разгорелся, Темери заметила, как от ее одежды, от юбки, начал подниматься пар. Она переложила ягоды на снег, а сама придвинулась к огню, наклонилась к нему, протянула озябшие пальцы.

— Нам нужно какое-нибудь жилье. Вы знаете?..

Темери покачала головой:

— Мы уже далеко от монастыря. Я не знаю, где мы.

— Выберемся. Я вам обещаю, что выберемся…

Темери зажмурилась и отвернулась. Надо ему было именно сейчас напомнить о том, куда они идут?

Именно в этот момент впервые за два безумных дня Темери почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Все накрыло одновременно — боль, усталость, одиночество, холод. И страх-страх-страх перед неприглядным, но неизбежным будущим. И собственное бессилие что-либо изменить.

— Послушайте… я не пытаюсь вас задеть. — Чеор та Хенвил в тот момент стоял на коленях возле костра, пытаясь его немного раздуть. — Я вовсе не желаю вам зла, или что вы там себе придумали. Так какого же змея морского…

Темери ладонями вытерла сухие глаза. Сказала быстро:

— Это просто дым.

— Скажите хотя бы раз правду. А? Просто скажите, что думаете. В чем я провинился, кроме того что забрал вас из этой богадельни, где вы заживо себя хоронили, при том, довольно успешно?

Честно. Сказать.

Даже усталость слегка отступила, когда Темери поняла, что ей есть что сказать.

— Вы — убийца. — Выдохнула она. — Ифленский выродок без сердца и покровителей… Вы хотите знать, что я думаю? Я думаю, что если бы не ваше поганое племя, сколько хороших людей было бы живо… я смотрю на вас, а вижу тех, других. Ваших соплеменников, друзей, родственников… Когда один из них убивал моего брата, он смеялся. Им было весело убивать. А мой брат всего лишь пытался защитить маму… ему было десять лет, и он не мог ничего сделать вашим офицерам, но им понравилось смотреть, как он умирает…

— Кажется, я уже доказал, что не собираюсь вас убивать. Или вы думаете, я везу вас в Тоненг для публичной расправы?

— Вам ведь неважно, что я думаю? — Темери из последних сил заставляла себя сдерживаться. Она опять не понимала, где находится, что вокруг происходит, и зачем ее снова и снова заставляют вспоминать то, что она вспоминать не хочет. — Я не хочу об этом. Я не хочу снова туда… простите. Не собиралась вам все это. Вы, наверное, помните тот год по-другому.

— Да. Что же, я кажется, понял. Для вас все ифленцы на одно лицо, так?

— А разве нет? Вы все думаете лишь о своей выгоде, вы готовы ради нее жертвовать чем угодно. И уж разменивать жизни других людей вам не привыкать. Мы ведь для вас — никто, помеха…

— Да, кажется, я не с того начал разговор. Темершана та Сиверс. Что мне сделать, чтобы вы мне поверили?

Темери прислушалась к себе. Поверить? Смешно. Чему верить? Словам? Делам?

О, особенно делам. Ифленец сразу, и довольно четко дал понять, что ему от нее надо. И сомневаться в этих словах-делах-чем там еще — она даже не думала.

Но мысли в голове путались, правильных мыслей не было вовсе, и она снова замотала головой:

— Не знаю…

— Отдыхайте, — буркнул ифленец, и куда-то ушел. Вероятно, за дровами. Или еще за чем-то нужным и важным.

Темери очнулась оттого, что он тряс ее за плечо:

— Чеора та Сиверс! Проснитесь! Хорошие новости.

Она разлепила глаза. Ифленец стоял напротив нее, широко расставив ноги в снегу и уперев ладони в колени.

— Что?

— Тут недалеко охотничья хижина. Старая, но… там есть печка и лежанка. Сможете нормально отдохнуть. Сможете встать?

— Да, да. Сейчас.

Темери была благодарна благородному чеору, что он не стал ей помогать подняться. Была уверена, что в этом случае они упали бы в сугроб вместе.

А хижина и вправду оказалась недалеко. Всего-то пришлось обогнуть заросли малины и спуститься к узкому ручью, который каким-то чудом еще не замерз.

Это был замшелый, покосившийся бревенчатый домик с одним единственным крохотным оконцем, прикрытым железной ставней-заслонкой. Ифленец открыл дверь, свезя в сторону горку снега. Изнутри пахнуло старыми вещами и сыростью.

— Там есть дрова, — преувеличенно бодро сказал он. — Входите! Вот увидите, скоро здесь будет тепло и уютно.

Светлый лорд чеор Шеддерик та Хенвил

Развалюха не внушала доверия, но это была все-таки крыша. Рэта уже почти не могла идти, да и сам Шеддерик едва переставлял ноги. Ну ладно, может быть, это и преувеличение — выносливости ему на некоторое время хватит. И все же — этого времени совершенно точно будет недостаточно, чтобы пешком добраться до ближайшего города. Тем паче, что сейчас он мог определить лишь общее направление.

Вообще, чем дальше, тем меньше ему казалась удачной идея привезти мальканку в Тоненг. Потому что, кажется, проблем это сулило едва ли не больше, чем выгоды от ее возвращения. Ее скрытность и непредсказуемость, оказывается, таили под собой ненависть. Да, вполне объяснимую, даже может, достойную сочувствия, однако слишком слепую, слишком непримиримую. С ней будет трудно. Справится ли Кинрик?