В память о тебе - Дафна Калотай

— Это наш! — сказала Дрю и быстро шагнула в вагон.

Эрик помедлил.

— Ты уверена? — спросил он.

Двери закрылись.

Дрю через стекло выкрикнула Эрику название станции, где будет его ждать. Поезд тронулся, и тут до молодой женщины дошло, что случилось нечто непоправимое…

Отогнав неприятные воспоминания, Дрю обнаружила, что сидит на диване рядом со Стефаном. Впереди — огромный телевизионный экран.

— Я поискала в наших архивах, — говорила тем временем репортерша, — и не нашла ваших снимков в янтарном браслете и серьгах. Впрочем, я обнаружила много других интересных фотографий. Вот, к примеру, сделанный мною снимок вас и Джеки Онассис.

Нина Ревская никак не отреагировала на эти слова, и репортерша продолжила:

— Мне бы хотелось увидеть вашу фотографию в этих замечательных янтарных серьгах.

— Они мне не шли.

— Что, янтарь плохо смотрелся на вас?

— Для больших бусин необходимо широкое лицо… и продолговатое. В противном случае они утяжеляют. Нет, эти украшения не для меня.

Зима. Холодное серое утро. Бесконечный сумрак.

Иногда в Большом театре экономили и не отапливали помещение даже днем. Тогда Нина репетировала в шерстяных чулках и длинном вязаном свитере. Из-за теплой одежды ее бедра казались толстыми. Перед представлением она грела ноги в горячей воде. Виктор больше не давал о себе знать, и Нина с нетерпением ждала, когда он объявится. Ногти ее выкрашены в перламутровый цвет. Еще не до конца изношенные туфли подбиты. Ей даже посчастливилось найти в комиссионном магазине красивое вискозное платье.

Сидя в маленькой гримерной, Нина царапала рашпилем подошвы балетных туфель. Теперь она не поскользнется. Каждый раз, проводя напильником по коже, девушка повторяла про себя: «Не думай о Викторе». Надо сосредоточиться, приготовиться к выступлению. Сегодня «Спящая красавица». Она танцует партию Феи Сирени.

За соседним туалетным столиком Полина наклеивала накладные ресницы. В этот вечер она танцует партию Феи Бриллиантов.

— Я влюблена.

— В Аркадия Ловния? — с недоверием спросила Нина.

Такое случалось довольно часто. Балерины стремились завести «друзей» среди высшего партийного руководства. Это надежный способ сделать карьеру независимо от собственного таланта. Не то чтобы Полине его недоставало, скорее у нее отсутствовало некое неосознанное качество, которое нельзя выработать балетными классами и репетициями. У настоящей примы должен гореть в душе огонь. Полине не хватало веры в себя. Она была хорошо вымуштрована, но ее танцу недоставало естественности. Длинные сильные ноги… Полина танцевала мускулами, а не сердцем.

— Нет, не в Аркадия, — прошептала Полина. — Он просто друг.

Ее глаза были широко открыты. Только одна накладная ресница наклеена, поэтому другой глаз казался меньшим, чем на самом деле. Полина уже нанесла макияж, и ее лицо алело неестественным румянцем.

— Я влюблена в Олега, он завотдела в министерстве торговли.

Полина всегда переходила на почтительный, почти заискивающий тон, когда говорила о людях, причастных к власти. Девушка повернулась к зеркалу и с мечтательным видом приклеила вторую накладную ресницу. Она улыбалась уголком рта, словно задумала какую-то проказу.

— Аркадий водил меня ужинать в «Ригу». Там был его друг Олег. Он такой милый, Нина! Он так смотрел на меня через стол, что… Я не могу объяснить тебе, но уверена…

Нина принялась за подошву другой туфли, быстро и почти небрежно орудуя рашпилем.

— В чем уверена?

— Между нами что-то есть!

— Ты бросишь Аркадия?

— Ну, я с ним поговорю.

Длинная худая шея, яркий макияж и накладные ресницы делали Полину похожей на страуса.

— Он подарил мне свой портсигар, — шепотом добавила она.

— Кто? Аркадий?

— Нет, Олег.

Из ящика туалетного столика Полина вытащила тонкую серебряную коробочку, крышка которой была инкрустирована слоновой костью. Нина внимательно осмотрела портсигар. С близкого расстояния переплетение цветов и виноградной лозы оказалось, к ее глубочайшему изумлению, двумя сплетенными обнаженными телами — мужским и женским. Теперь понятно, почему Полина показала ей этот портсигар. Она хочет продемонстрировать свое превосходство, свою зрелость. Притворившись, что ничего не заметила, Нина вернула портсигар Полине. Та с видимой гордостью положила серебряную коробочку обратно в выдвижной ящик и заперла его на ключ.

Отдельную гримерку они получили после повышения. Комнатка была маленькой и холодной, без единого окошка. Штукатурка на стенах покрыта трещинами, электрические лампочки — излишне яркие. Мокрые колготы развешивали на ночь сушиться на вбитые в стены гвозди. Верхнюю часть рамы своего зеркала Нина украсила кружевной лентой. Полина засунула в щель между рамой и зеркалом две маленькие фотографии. Ее туалетный столик загромождала уйма косметики, которой было куда больше, чем у Нины: толстые тюбики губной помады, квадратные баночки блеска, тени для век всевозможных расцветок, охлаждающий крем «Снежинка», баночка «Персидской грязи», содержащая приготовленную по старинному грузинскому рецепту мазь. К стене была приклеена вырезанная из газеты статья известного косметолога доктора Якова Вениаминова. Полина свято соблюдала его рекомендации.

Костюмерша появилась на пороге гримерной, вручила им костюмы и быстро удалилась.

— Я рада, что ты наконец-то встретила подходящего человека, — сказала Нина, натягивая бледно-лиловую пачку.

Полина помогла ей застегнуть крючки на лифе. Нине ужасно хотелось рассказать о Викторе, но она сдержалась. Возможно, ей все привиделось. Взяв балетные туфли, Нина поднесла их к крану и открыла холодную воду. Теперь они не соскользнут с обтянутых шелком ступней. Присев, Нина сунула ногу в туфлю. Стиснутые пальцы уперлись в слой ваты. Сегодня Нинин дебют в качестве Феи Сирени. Впереди — часы наибольшего напряжения всех сил. Нет времени думать о Викторе. Нина натянула туфлю и принялась за другую. Ленты туфель тщательно обернуты вокруг щиколоток. Теперь она готова. Заправляя уголки лент и стягивая их для гарантии несколькими стежками, девушка вдруг осознала, что руки ее дрожат.

Звонок. Накинув шерстяную кофту на плечи, Нина пожелала Полине:

— Ни пуха ни пера!

Она поспешила в общую гримерную, где ей на голову водрузили венец из ярко-красных искусственных цветов и помогли подвести глаза. Пахло тальком. Нина заметно нервничала, разогреваясь в репетиционной. Начался пролог. Под чарующие звуки музыки великого Чайковского на сцене танцевали принцы, пажи в плащах, король, королева и их придворные, а Нина, стоя за кулисами, держалась одной рукой за протянутый по стене кабель и продолжала делать плие за плие. Вокруг суетились костюмерши, проверяя, надежно ли вплетены ленты в волосы и закреплены диадемы на головах балерин. Девушки беззаботно щебетали, словно птички. Помощник режиссера шикнул на них и отчитал за то, что они измазали канифолью весь пол.