Ночной хозяин - Данил Коган

— У меня есть личный слуга — Лоренцо. Он очень ко мне привязан.

— Займет одну из комнат для слуг на третьем этаже, это не проблема. У меня мало прислуги, и пустующих комнат в особняке хватает. Все слуги питаются с той же кухни, что и я. Но иное его содержание и ответственность за его поведение — на вас.

Вспомнив умопомрачительный обед, состоявший из четырех перемен блюд, приготовленных мастером своего дела, Оттавио непроизвольно сглотнул.

— Что скажете, Оттавио?

— Честно, ворст? Мне кажется, я попал в Элизиум. — Оттавио криво усмехнулся.

— Зря. Я весьма требовательный работодатель. И обладаю тяжелым характером. Я веду размеренную, спокойную жизнь только за счет того, что все мои клиенты и служащие вертятся как мельничное колесо в ветреный день. До Рюйтера у меня сменилось пять личных помощников. Рюйтера убили, а рисковал жизнью он у меня на службе постоянно. Кто пьет вино, тому и осадок! Так что, по рукам?

— По рукам, ворст гер Шлоссен.

Глава вторая. Amicos quod paterna [52]

Старые друзья

1

— А я говорю вам, господа, — твердый кулак впечатался в столешницу, — Одноногий [53] скоро задаст литтским панам хорошую трепку. Им повезет, если они сохранят Гнезно [54]. Еще снег не ляжет, как Сейм запросит мира. И что тогда? Как вы думаете, куда Одноногий двинется на следующий год, а?

— Ерунда это все, господин Де Бержак. У этих литтов есть крылатые гусары. А у Карла седьмого, как и в остальном старом свете, нормальной конницы не осталось. Гусары дадут его крашеным [55] крестьянам такого пендаля, что те будут лететь к себе на север до самого Сведборга [56]!

Оттавио зашел в белую залу «Серого гуся», чтобы отметить свой переход на новое место службы.

Вся компания, которая обычно собиралась за «их» столом, была на месте.

Невысокий, жилистый, смуглый франконец Сьер де Бержак, который одинаково хорошо владел шпагой и языком. Именно он был полон скепсиса по поводу боеспособности литтской армии.

Его оппонент — выделенный [57] сержант городского ополчения, Удо ар Беккер, — стриженный кружком белобрысый здоровяк, облаченный в форменный серый [58] мундир, как раз разъяснял преимущества панской кавалерии над пехотинцами Карла VII, опасно дирижируя кружкой со светлым пивом.

И третий частый участник этих вечерних посиделок, Вальтер ар Моссе, пока молчал, поглядывая на приятелей сквозь круглые линзы очков, которые он, компенсируя слабость зрения, носил постоянно.

— О! А вот и наш дружок Оттавио пожаловал! Сейчас мы спросим мнение настоящего эксперта! — завопил де Бержак на всю таверну.

— Что вы имеете в виду, господин де Бержак, — ар Беккер покраснел и схватился за рукоять палаша. — Вы хотели оскорбить меня?

— Господа, — с тоской в голосе произнес ар Моссе. — Перестаньте ссориться, умоляю. В конце концов, мы все друг друга знаем уже далеко не первый день, чтобы так истово цепляться к словам. Прошу вас, Сьер…

Узнав, что Оттавио все юность и часть взрослой жизни провел в кондотте своего отца, отслужив в линейной баталии почти двенадцать лет, Сьер де Бержак начал часто щелкать по носу этим фактом выделенному сержанту. Напоказ предпочитая мнение Оттавио в военных вопросах мнению Удо, Сьер доводил здоровяка до белого каления. Периодически у де Бержака с ар Беккером дело почти доходило до драки. Но это было лучше прошлых шуточек де Бержака о происхождении Удо. Де Бержак раньше постоянно попрекал Удо тем, что его отец был булочником, о чем недвусмысленно говорила фамилия сержанта.

Тем не менее, Оттавио знал, что свой офицерский патент Удо честно выслужил, а не купил, и считал, что свою приставку ар к фамилии Удо заработал. Впрочем, до драки у приятелей еще ни разу не дошло, а если бы и дошло, то Оттавио на здоровяка Удо не поставил бы ни коппера. Де Бержак владел шпагой в совершенстве, его явно индивидуально учил кто-то из мастеров южной школы. Ар Беккер же, как и сам ар Стрегон, был неплохим строевым рубакой, но не более того.

— Конечно, Вальтер, вы правы, — сразу сдал назад франк. Прошу меня простить, лейтенант, у меня и в мыслях не было вас оскорбить.

Удо протянул к франку свою лапищу и похлопал того по плечу, отчего мелкого де Бержака слегка качнуло.

— Сегодня я угощаю, — начал с хороших новостей Оттавио.

— Ого, — тут же сориентировался де Бержак, — если вы, ар Стрегон, при деньгах, не ссудите ли мне два крейцера?

— В честь чего угощение? — одновременно с франком спросил Удо.

— Я перешел на новое место службы, — поведал знакомцам Оттавио свою новость дня, одновременно выуживая из кошеля две мелкие серебряные монетки, — аудитора префектуры и доверенного лица маркиза Вестенброк. Жалование выше в шесть раз, а кормежка такая, что некоторые герцоги бы удавились от зависти.

Он протянул де Бержаку монеты, сопроводив их словами:

— Отдавать не надо, Сьер.

— Но я настаиваю, Оттавио…

— Это на удачу. Не надо отдавать.

— Хорошо, согласен. — что такое приметы, де Бержак прекрасно понимал. Монеты исчезли за поясом франка.

— Так вот, — вернулся к прерванному разговору де Бержак, — я все же полагаю, что следующей весной мы увидим колонны крашеных под стенами Шверинга, а летом, вполне вероятно, сможем рассмотреть баннеры Одноногого со стен Эвинга. С Великой Литтой будет покончено в течение пары недель, помяните мое слово.