Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного - Михаил Елисеев

Вячко, правда, об этих выводах предупредить не удосужились. Время поджимало.

Дальше все было в лучших традициях воинов Христовых.

На третий день перемирия, темной и ветреной ночью, когда свинцовые тучи закрывают собой небеса, крестоносное воинство подошло к городу. Расчет на то, что стража на валу ослабит бдительность и не будет столь внимательна, как обычно, оказался точен, и небольшой группе лазутчиков удалось проникнуть в Юрьев. Выждав момент, когда сильный ветер дул в сторону центра города, они подожгли несколько домов. Мощные порывы ветра раздули пламя, и оно стало азартно пожирать окрестные строения. Тяжелый рассвет полыхнул огнем. Не ожидавшие подвоха дозорные оставили посты, бросившись тушить дома и раскатывать их по бревнышку, чтобы остановить бушующую огненную стихию. Но едва они покинули стены, как крестоносцы бросились в атаку по всему периметру городских стен и, смяв немногих стражников, перевалили через городские укрепления. Юрьев пал.

Организованного сопротивления уже не было, лишь княжеская дружина билась стойко, дав настоящее сражение меченосцам на городской площади. Когда Вячко увидел, что приближается вооруженный отряд крестоносцев, у него обмерло сердце. Исправлять ситуацию было поздно, это было поражение. Теперь единственное, что можно было сделать, – это подороже продать свои жизни.

Выбрасывая из себя горячий воздух вместе с короткими резкими командами, он разбрасывал параллельно заковыристые матюги. Рыцари-меченосцы в белых плащах с красными крестами на груди уже атаковали гридней, не давая им времени ни развернуться, ни перестроится. Тяжелые обоюдоострые мечи, боевые топоры, окованные железом палицы, булавы с острыми металлическими шипами – «моргенштерны» уже начали свою кровавую разрушительную работу.

В первую же минуту боя русские были смяты под натиском закованных в броню крестоносцев, многие полегли на месте, не успев дать достойного отпора.

Русские дружинники и в такой критической ситуации не перестали сражаться. Знали, что пощады не будет никому! Они знали, что только в бою их ждет бессмертие. В последней страшной сече они сшиблись с превосходящими их числом крестоносцами. После короткой, но яростной рубки большая часть русских витязей навсегда остались лежать на этой небольшой площади.

Последние оставшиеся в живых защитники города во главе с князем Вячко укрылись в цитадели и держались там дольше всех. Русский волк наконец-то попался в расставленную ему ловушку. Выпускать из нее своего злейшего врага меченосцы не собирались. Все защитники цитадели погибли, погиб и отважный князь Вячко.

* * *

В русских летописях об осаде Юрьева говорится коротко и невнятно: «Того же лета убиша князя Вячка Немьци в Гюргеве, а город взяша» (I Новгородская летопись). Это выдержка из летописания Господина Великого Новгорода. И все! А ведь новгородцы были непосредственными участниками этой легендарной эпопеи. Что и было засвидетельствовано Татищевым: «С ним же были бояре новгородские, и псковские храбро ему помогали». И что же они так скупы оказались на слова? Почему более подробно не рассказали о гибели отважного князя и потере стратегически важной крепости? Да просто потому, что гордиться было нечем. А о своем, по большому счету, предательстве упоминать, конечно, не хочется.

О битве за Юрьев мы берем информацию из двух основных источников – «Ливонской хроники» Генриха Латвийского и «Российской истории» В. Н. Татищева. И если западный хронист верен себе и главным образом прославляет своих единоверцев, причем временами рассказывая откровенные несуразности, то у Татищева иной подход к делу. Он куда более краток, но и при этом более точен, ему незачем соблюдать политкорректность. Что примечательно, оба источника настолько хорошо дополняют друг друга, что мы можем составить довольно подробное представление об этих судьбоносных событиях. Заострим внимание на наиболее важных из них.

Генрих Латвийский конкретно обозначает те силы, которые противопоставил крестоносцам русский князь, а заодно дает представление и об укреплениях Юрьева: «Да и на самом деле замок этот был крепче всех замков Эстонии… Сверх того, у короля было там множество его русских лучников, строились там еще и патерэллы, по примеру эзельцев, и прочие военные орудия». Как видим, шансы успешно выдержать осаду у Вячко были неплохие, особенно если учитывать вероятную помощь из Новгорода.

Это и следует из той тактики активной обороны, которую выбрал храбрый князь: «Но князь Вячек Борисович, поскольку был мудрый и в воинстве храбрый, мужественно град оборонял и, часто исходя из града, многий вред немцем чиня, с честию возвращался» (В. Н. Татищев). Будь Вячко не уверен в своих силах, то и сидел бы в Юрьеве как мышь, не смея выйти за городские ворота. Но нет, выходит в поле и бьет западную сволочь!

Все это значительно отличается от того описания осады, которое дает нам Генрих. Оно и понятно! Для него главное – увековечить подвиги земляков и единоверцев, а все остальное второстепенно. К примеру, о том, что Юрьев был захвачен обманом, певец рыцарской доблести не говорит ни слова, эту информацию мы опять-таки берем у Татищева: «Немцы, видя, что силою городу не могли ничего сделать, а людей на приступах уже много потеряли, учинили коварство…» Генрих в отличие от Татищева сильно пристрастен, поэтому в хронике возникает масса нестыковок, на которые иногда просто не обращают внимания, хоть они и бросаются в глаза. К примеру, рассказывая о падении Юрьева, Генрих говорит о том, что организованный в этот день крестоносцами приступ провалился и рыцари потерпели серьезную неудачу. А затем вдруг оказывается, что воинство Христово каким-то загадочным образом прорвалось в город. Одним из характерных примеров его творчества является эпизод с мостом, который был перекинут через ров и вел к городским воротам. То, что сей мост не был уничтожен русскими, вполне понятно, поскольку, как мы помним, вылазки они делали с завидной регулярностью. К тому же, это был самый удобный путь, если вдруг Вячко поймет безнадежность ситуации и надумает со своим отрядом прорываться из города. Но вот как описывает немецкий хронист ключевой, по его авторитетному мнению, эпизод штурма города: «Между тем другие (крестоносцы) нанесли дров и подожгли мост, а русские все сбежались к воротам для отпора». И пока княжеская дружина топталась перед городскими воротами в ожидании врага, рыцари смели со стен оставшихся без поддержки эстов и прорвались в Юрьев.

По большому счету, то, что выше понаписал Генрих, является редкостной глупостью. Прежде всего, обратим внимание вот на что – зачем рыцарям поджигать мост, по которому они могут прорваться в город? Обычно все как раз наоборот: заваливают ров, чтобы подтащить к воротам таран. А здесь и заваливать ничего не надо! И другой вопрос – зачем Вячко стягивать к этим самым воротам дружину? Ведь если мост горит, то немцы по нему к воротам чисто физически не смогут подойти! Ответа может быть только два – либо князь внезапно тронулся умом и не соображал, что делает, либо Генрих сознательно вводит своих читателей в заблуждение. На наш взгляд, второй вариант более логичен. Потому что, если исходить из того, что Вячко с дружиной решил пробиваться из города и стянул гридней к воротам для прорыва, а немцы, чтобы не допустить этого, подожгли пресловутый мост, то все становится на свои места. И нет никаких нестыковок и нелепостей.