Золото Ариеля - Элизабет Редферн

Пелхэм чувствовал, как женщина с худым жестким лицом наблюдает за ним, сидя верхом на его измученном теле. Он избавился от напряжения и теперь испытывал жестокий стыд. Но он знал, и она знала, что он снова придет сюда. И вот он с опустошенной душой — то были последствия изгнанной похоти, — пошел наконец, хромая, домой мимо прячущихся в тени городской стены бормочущих нищих и воров, настороженно наблюдающих за прохожими.

«Варринер на свободе. Ненадолго, — поклялся он. — Где бы ни находился этот человек, что бы ни собирался делать, я положу конец его проделкам».

Мудрые обитатели античного мира не всуе использовали звуки музыки и пенье, чтобы укрепить здоровье тела и восстановить его так, чтобы человек мог приобщиться к гармонии и сделать его полностью небесным. Более того, нет ничего действеннее, чтобы отогнать злых духов, чем музыкальная гармония.

Генри Корнелиус Агриппа (1486–1535). Три книги об оккультной философии. 11. XXVIII

— Ты должен еще поиграть мне. Ты должен. Я настаиваю.

Так говорил принц Генрих в музыкальной комнате на первом этаже Сент-Джеймского дворца, в окна которой проникал свет ноябрьского солнца. Принц, бледный, пылкий, как всегда, в черном, был окружен своими советчиками и защитниками: Эдвардом Спенсером, Ловеттом, священником Мэпперли и королевским шталмейстером шотландцем Дунканом. А обращался он к Неду Варринеру, который сидел рядом с клавесином под великолепным канделябром, свисавшим с потолка, расписанного ангелоподобными музыкантами. Нед держал на колене лютню, он только что кончил играть медленные паваны, которые любили при французском дворе. Аудиенция Неда у принца началась с молитвы, и теперь он старался поддержать соответствующее настроение.

Нед обнаружил, что получить доступ в хорошо охраняемый дворец принца Генриха довольно легко, если прийти без оружия и с лютней, намекнуть на то, что ты принес вести с иноземных полей сражений, и особенно если заявить о своем поклонении святому Мартину из Тура, покровителю воинов-христиан.

Нед склонил голову, услышав, что принц требует еще музыки, но объяснил, что сначала нужно перенастроить лютню. Спенсер, старый волк, смущенно заерзал — ему явно было скучно. Пока Нед поправлял колки своего инструмента, Генрих наклонился вперед и расспрашивал его о том времени, что он провел в солдатах в Нидерландах, о новой тактике Морица против испанской мощи, о том, как Парма использовал осадную тактику, и о его оружии. Угрюмый старый Спенсер тоже расспрашивал Неда о его солдатском времени, интересовался местами, где он побывал, его военачальниками, и эти вопросы, как полагал Нед, имели цель поймать его в ловушку. Но Спесеру не удалось это сделать.

Нед предположил, что Спенсер отвечает за безопасность принца и Генриха здесь явно хорошо охраняют. Все его спутники носят оружие, и у каждой двери стоят вежливые, но в полном вооружении стражи. Самого Неда тщательно обыскали, прежде чем впустить во дворец. Он пришел безоружный и оделся старательно, в неброский дублет из черной парчи, дополненный только что начищенными испанскими сапогами; с сапогами он, судя по всему, переборщил, потому что заметил, что Спенсер смотрит на них неодобрительно.

Спенсер подозревает его. «Умный человек, — подумал Нед, — но Джон Ловетт, которого хочет убить Нортхэмптон, был самым вежливым из всех них». Оказалось, что Ловетт разбирается в музыке больше, чем все остальные, и что он больше других путешествовал, посетил двор императора Рудольфа. Теперь он подошел ближе и спросил у Неда, не общался ли он с кем-нибудь из прославленных музыкантов Восточной Европы, которыми император Рудольф, как всем известно, окружает себя. Нед взял лютню и на миг задумался. Потом запел.

Себя пожрал дракон,

И черный ворон умер;

Металл — но жидкость он,

Материя — но дух,

Холодный — но весь в огне,

Лекарство — но страшный яд.

Ловетт, который был одет в вышитый камзол, покрытый эмблемами принца, и носил на правой руке кольцо с большим рубином, нахмурился, когда Нед закончил.

— Это песня об алхимии. Интересный образ. Но нелепый, конечно? — и добавил, уже спокойнее: — И вряд ли уместный.

Сердитый вид Спенсера явно говорил о том, что он об этом думает.

Но принц Генрих подался вперед, глаза у него горели, и он спросил:

— А ты знаешь что-нибудь еще о том, как делать золото? Об алхимии?

Нед мгновенно осознал, что свиту принца охватила тревожная дрожь. Ловетт вмешался, прежде чем он успел ответить:

— Наш гость уже объявил себя знатоком музыки и боевых действий. Сомневаюсь, что у него было время углубляться в подобные эзотерические материи во время странствий.

Он глянул на часы.

— Теперь вам пора, милорд, идти на назначенную встречу с вашим церемониймейстером. Могу ли я сопроводить вас туда?

Принц встал.

— Если это нужно.

Он повернулся к Неду.

— Приходи поскорее опять. Мне понравилось слушать твою музыку и твои рассказы о войне в Нидерландах. Мои слуги проследят, чтобы ты смог подкрепиться, прежде чем уйдешь.

После того как принц ушел с Ловеттом, Спенсер повернулся к Неду с воинственным видом.

— Будь осторожней, парень. Мы здесь не любим смутьянов. Пошли со мной.

Спенсер отвел его на кухню и оставил там, при этом вид у него был такой, будто он от всей души желает Неду подавиться. Слуга принес ему тарелку с холодным мясом и ломтем хлеба. Нед спросил эля, и как только слуга пошел за ним, Нед быстро вышел и свернул в длинный пустынный коридор, шедший в направлении, противоположном тому, откуда он пришел.

Он знал, что дворец пустовал со времен правления Марии Тюдор, и теперь принц обновлял его для своего проживания. Кое-какие строительные работы уже завершились. Королевские апартаменты, галерея и различные покои, примыкавшие к церкви, были обновлены. Но остальное находилось в заброшенном состоянии, потому что королева Елизавета не хотела занимать дворец, где ее старшая сестра и враг королева Мария регулярно устраивала мессы со своим мужем, Филиппом Испанским.

Еще один слуга, не тот, что прислуживал ему, а другой, поспешал навстречу. Нед не посмотрел на него, но прошел мимо ровным шагом, целеустремленно, словно знал, куда идет. Слуга прошел мимо, торопясь по порученному делу.

Многие из покоев, в которые заглядывал Нед, были пусты. В некоторых комнатах лежали груды бревен, в других — ненужная мебель. Он вошел в одну из таких пустых комнат, где из окна были видны двор и дверь в конюшню; потом услышал какой-то тихий звук за спиной и быстро обернулся.

В дверях стояла женщина. Она была одета просто, но дорого — в платье зеленого шелка, украшенное кружевом, ее темные волосы убраны кверху, но не покрыты, и на ней было ожерелье из жемчуга. Ей было, наверное, слегка за тридцать, и Нед подумал, что красоту ее лица омрачает горечь.