Медсестра-заклинательница - Чон Сэран

Ведь я же не умею делать амулеты. Ынён сделала ему конкретный заказ.

– Напиши какое-нибудь китайское стихотворение о расставании, чтобы оно максимально походило на амулет, – сказала Ынён и выдворила Инпхё. Вернувшись к себе, он начал просматривать сборник стихов танского Китая. Если уж выбирать между стихами Тан или Сун, он, конечно, выбрал бы танские тексты. Его выбор пал на стихотворение Чэнь Цзыана «Песня, написанная, когда я поднялся на террасу в Ючжоу»[8]:

Возможно, поэт написал это стихотворение, разочаровавшись в политике, но это очень похоже и на душу Джошуа Чана, оказавшегося между умершей Девушкой и мамой Лэйди, которая не могла жить полноценной жизнью. Как я удачно выбрал. Инпхё был горд собой. Он даже поставил печать с иероглифами имени директора школы и пальцем чуть размазал ее. С первого взгляда это очень походило на амулет. Обычный лист желтой бумаги подошел бы больше, но выбирать не приходилось. Инпхё положил амулет в прозрачный файл и пошел в медпункт.

– Чэнь Цзыан жил во времена… это стихотворение он написал, когда отправился в военный поход против… – стоило ему лишь начать интереснейшую лекцию, как невоспитанная Ынён резко его прервала и, забрав амулет, выгнала вон.

Все-таки она меня использует, – подумал Инпхё, второй раз за день изгнанный из медпункта.

Второй ночью она особо и не искала. Пока бродила по дому, попала в гардеробную мамы Лэйди. Там было много яркой одежды. Столько нарядов! Но она же вечно в халате. Какие пустые траты. Ынён было жаль смотреть на вещи, на многих из которых были не срезаны ценники. Хорошо, если бы эта одежда была на ней… На вкус Ынён наряды были чересчур авангардными, но встречались и интересные вещи. В гардеробной зачем-то стоял очень удобный чистый диван, поэтому она прилегла там ненадолго и отдохнула. Она чувствовала запах старой и новой одежды.

Стоит ли дождаться утра? Нет. Надо обставить все максимально драматично. В час ночи Ынён разбудила супругов и Лэйди.

– В вашем доме еще остались вещи той женщины? – произнесла она низким голосом, стараясь выглядеть максимально серьезной. Не до конца проснувшиеся члены семьи смотрели на Ынён, не понимая, что происходит.

– Вы имеете в виду вещи Мисун? Этого не может быть. Она умерла много лет назад, и мы несколько раз переезжали с тех пор, – сказал Джошуа Чан, нажав пальцами на уголки глаз. Ее звали Мисун? Хакчун и Мисун… Джошуа Чан, который совсем не был похож на Чан Хакчуна, все равно выглядел очень молодо, несмотря на пижаму и всклокоченные волосы.

– А она настаивала, что есть, и сказала, что эта вещь ей очень нужна. Это все, что я от нее услышала.

Я не должна отступать. Хотя бы одна да найдется.

– Я поищу, – с той же решительностью, что и Ынён, сказала мама Лэйди. Лэйди тоже отправилась на поиски. Джошуа Чан заправил рубаху в штаны, став похожим на пожилого дяденьку, и принялся шарить в ящиках. Ынён тоже притворилась, что ищет. Хотя она все равно бы и не узнала вещь призрака, поэтому лучше было просто подождать.

– О… Нашел.

Действительно нашел. В руке он держал футляр от очков. Остальные тоже пошли к нему. В футляре лежали очки, часть стекол которых была без оправы по моде девяностых. Стекла были толстыми.

– У Мисун было ужасное зрение.

Мама Лэйди хотела было потрогать очки, но отдернула руку.

– Значит, это были очки, – благоговейно сказал Джошуа Чан. – Да, точно. Она погибла в линзах. Я и не подумал, что их надо вынуть перед похоронами. Наверно, ей было неудобно…

Ынён подумала, что обычно никто и не снимает линзы с умершего, поэтому ей и повезло.

– А почему она пыталась сообщить это мне? Я же ничего не знала, – спросила у Ынён мама Лэйди.

– Потому что привидения разговаривают с чувствительными людьми. Вы, наверно, намного восприимчивее других.

Джошуа Чан и Лэйди кивнули, соглашаясь, что более толстокожие. В это время Ынён, привлекая к себе внимание, достала амулет. Лэйди быстро принесла зажигалку.

– Сожжем его, а очки надо растоптать ногами.

– Растоптать?

Ынён решительно велела наступить на очки. Амулет быстро сгорел, а очки разом разбились.

На этом все кончилось. Ынён съела на завтрак французский тост.

– Ну, это уж слишком – назвать их семьей с плохим вкусом.

Да, журналы моды очень жестокие, – переживала Ынён. Инпхё быстро глянул и вздохнул:

– Правда, зачем они одеваются так вызывающе?

Он прав. В журнале красовалась семья Джошуа Чана – одеты они были кто во что горазд. Хотя бы подумали о сочетаемости цветов или о едином стиле. Один, как павлин, другой – танк, а третий, как воздушный шар в парке развлечений. Даже зацепиться не за что. Прошло уже два месяца со времени событий в доме Джошуа Чана. Ынён, конечно, была рада, что мама Лэйди вышла из дома, но и обидно за то, что их назвали самой плохо одетой семьей. В углу под их фотографией была рука с опущенным вниз большим пальцем. Она наконец-то стала настоящей женой и вышла из тени, но то, что о ней так отзывались, было обидно. Люди были настроены против нее, будто это она убила Девушку Божью коровку.

Однако Лэйди выглядела счастливой, словно все это ее не волновало. Она впервые за долгое время пришла в школу и зашла в медпункт.

– Надеюсь, все наладится, и мама с папой смогут вместе принять участие в программе, куда приглашают пары. Ведь настроение людей быстро меняется, ничего страшного.

– Ты тоже видела тот журнал?

– Да, нас выбрали самыми безвкусными. Ха-ха. Подумаешь! В моде, если переходишь за грань, она перестает иметь отношение к красоте, а начинает говорить о душе.

Душа, душа, – пробормотала про себя Ынён. В этот момент Лэйди протянула ей подарок. Внутри коробки лежал дорогой халат и автограф кумира Ынён. Она готова была взлететь на небо от счастья.

– Его я вставлю в рамку. Спасибо!

После этого Ынён регулярно приглашали на концерты Джошуа Чана и Лэйди. Приглашения всегда были на два лица, поэтому она ходила вместе с Инпхё. Они спокойно стояли среди орущих поклонников, но им было очень весело.

– Если говорить начистоту, ты же ничего не сделала. Обманула их, а каждый раз получаешь приглашения и ходишь…

– Помолчи.

Инпхё продолжал ее раздражать.

Лэйди сочинила песню про маму и назвала ее «Богиня в халате» – песня о странном мире. В ней говорилось о том, что после обеда, когда нет никаких планов, сидишь на вельветовом диване и смотришь куда-то вместе с богиней в халате. В первом куплете пелось о фермере, выращивающем морковь, но который эту морковь есть не может, о фермере, который умрет от укуса пчелы, влюбившемся в девушку, которая держит пасеку. Во втором куплете фигурировали космонавт, который проходит тренировку, и его любимое животное, которого зовут Бисквит. В припеве говорилось о рыбе с огромным подбородком, живущей в глубокой воде, и о мошке, которая может взлететь выше всех. Песня была необычная: многие говорили, что она написала ее, обкурившись, но Ынён поняла, что это личная история Лэйди, которую она рассказывает от третьего лица.