Закон жанра - Владимир Колычев

* * *

Москва... За эти два года он очень хорошо понял, как много в этом звуке... Казанский вокзал. Перроны. Толпы народа. Кто-то уезжает, кто-то возвращается. Ярослав возвращался. Домой. Но его никто не встречает. Он нарочно не дал телеграмму. Пусть его возвращение будет сюрпризом для жены...

Если верить письмам, Ксения все два года верно ждала его... Но разве можно верить письмам? Ведь Юрик любит ее. И вряд ли он упустил возможность подклеиться к ней. Ксения верная, честная, но ведь вода камень точит. А за два года много чего можно разрушить...

Ярослав чувствовал, что очень изменился за эти два года. Он уже давно не тот глупый наивный юнец, каким был, когда его забривали в армию. Душа подернулась черствой коркой, покрылась плесенью цинизма. Он верил своей жене, но легко допускал мысль, что Ксения могла согрешить с Юркой. Ведь ей уже двадцать два года. Она зрелая женщина. И к тому же чертовски красивая. Не так уж легко в ее возрасте прожить два года без мужа, когда вокруг полно кандидатов на его временное замещение... Нехорошие мысли копошились в его голове. Но испортить настроение они не могли. Радость возвращения распирала грудную клетку, зажигала глаза.

За эти два года он изменился не только внутренне, но и внешне. Вымахал вверх на целую голову, раздался в плечах. От прыщей на лице не осталось и следа. Военная форма сидела на нем как влитая. Он приготовил на выход аксельбанты, но цеплять их не стал. Дело в том, что они закрывали правую сторону груди. А там у него ордена... Левая стороны груди пустая – только комсомольский значок. А справа две Красные Звезды. И ничего более. Значки «Отличника» и классности только портили общую картину. Два боевых ордена – это очень сильно! Кто не верит, пусть съездит в Афганистан и попробует заработать хотя бы медаль...

Ярослав не стал спускаться в подземелье метрополитена. Прошел через зал, вышел на улицу. Деньги у него есть – возьмет такси, и домой... Так, а тут что-то непонятное. Толпа народу по периметру. Кинокамеры на тележке, микрофоны, софиты, отражатели. Толстощекий мужик в панаме с громкоговорителем в руке. И все смотрят на Ярослава. Как будто он какой-то динозаврик, только что вылупившийся из окаменелого яйца... Только сейчас он понял суету в зале. Милиционеры на выход никого не пускали, но его останавливать не стали – с уважением глянули на его ордена и посторонились...

Ярослав понял, что невольно попал в центр внимания съемочной группы. Но ничуть не смутился. В конце концов он хоть и не состоявшийся, но актер. И ему ли бояться кинокамер, которые к тому же и не работают. Невозмутимо он достал из кармана пачку «Мальборо», эффектно выбил из нее сигарету, сунул ее в рот. Щелкнул зажигалкой. С оттенком превосходства во взгляде еще раз обозрел пространство впереди себя. Пусть здесь он и незваный гость, но он человек заслуженный. Год в Афгане, два ордена... А они все кто такие? Плешь тыловая. Он кровь лил, а они в Москве прохлаждались... Ладно, посмотрел на эту суету и хватит. Домой надо ехать...

– Молодой человек, товарищ солдат! – захрипел громкоговоритель. – Идите сюда!

Его звал к себе человек в панаме. Уж не режиссер ли это?.. Ярослав глубоко затянулся, отшвырнул от себя едва начатую сигарету. И с независимым видом направился к толстощекому. Но и тот уже шел к нему навстречу. В глазах отнюдь не праздный интерес.

– Вы откуда здесь взялись? – еще на ходу спросил он.

– Как откуда? С поезда... Домой возвращаюсь, а что, нельзя?

– Так... Вы хотите сказать, что оказались здесь совершенно случайно...

– Как это случайно?! Я два года к этому шел...

– А ордена... Ордена настоящие?

– Можете потрогать, – снисходительно усмехнулся Ярослав.

– Ну, я вижу, что они настоящие. Но вы их заслужили?

– Не с убитого же снял. К тому же «духов» такими орденами не награждают...

– Так вы, значит, в Афганистане служили...

– Ясное дело, не на Марсе...

– Ну да, конечно... Видите ли... Вы смотрелись так натурально... Как будто только что с войны вернулись. Столько радости в вашем взгляде, столько ярко выраженной перспективы на будущее...

– Я в самом деле с войны вернулся. И перспективы на будущее есть...

– Да, да... Да, да... – Толстощекий нервно теребил щетину на подбородке.

Так же нервно о чем-то думал.

– А какие перспективы на будущее? – наконец спросил он. – Если не секрет...

– В театральный поступать буду...

– В театральный?! Занятно, занятно... А вы раньше где-нибудь играли?

– Играл. В детско-юношеской театральной студии...

– Так, так... Занятно... Знаете, есть у вас какая-то харизма, есть...

– Харизма?! Это что еще такое?

– Ну, естественный артистизм, обаяние... В общем, я бы хотел...

Договорить щекастый не успел. К нему подошла какая-то субтильная девица с острым носиком, дернула его за рукав:

– Максим Данилович, вот Шматков... – показала она на высокого молодого человека.

Он стоял на том самом месте, где только что был Ярослав. Самодовольное лицо, взгляд как у орла, «афганка» песочного цвета, медали, значки. Вроде бы неплохо смотрится. Но бутафорская шелуха сыпалась с него, как перхоть с больных волос. И даже сходство с клоуном – отдаленное, но явное.

– Еще дубль будем делать, вы говорили, – напомнила девица.

– А-а, дубль... – поморщился толстощекий. – Разве не видно, что это не то?..

И с надеждой посмотрел на Ярослава.

– Может, вы попробуете, молодой человек?

– А что пробовать-то?

– Себя пробовать. В кино... Вы же в театральный поступать собираетесь. Значит, актером быть хотите. А тут такая возможность, без училища, сразу на главную роль...

– Такое раз в жизни бывает, – пискнула девица.

Оказалось, что толстощекий в самом деле был главным режиссером фильма, а она его ассистенткой. Съемки фильма в самом начале. Воин-«афганец» возвращается домой. И уже здесь, в Москве, вокруг него закручивается целая криминальная история... Судя по всему, намечался грандиозный кинобоевик. И Ярослав был бы полным идиотом, если бы упустил этот с неба свалившийся шанс...

– Прямо сейчас пробовать? – спросил он.

– А что, давайте прямо сейчас. А то потом снова сюда тащиться... Давайте, давайте, молодой человек... Э-э... как вас зовут?

– Ярослав. Барьянов... – Он чувствовал, что очень смущен.

А смущение для него сейчас все равно что «дух» в засаде. Поддашься чувству, и получишь отказную пулю прямо в лоб...

– Старший сержант Барьянов, – поправился он.

Взбодрился, приосанился. Пустил перед мысленным взором несколько афганских картинок. Поезд, перрон, здание вокзала. Съемочная группа, кинософиты... Да, он только что приехал домой с войны. Два боевых ордена на груди. Милиционеры почтительно расступаются перед ним. Радость распирает душу... В таком состоянии он и предстал под прицел кинокамеры. Снисходительно-независимый взгляд на мир под ногами, впереди блестящее будущее. Да, он вернулся с войны!