Тайна "Железной дамы" - Юлия Нелидова

– Ладно, будет мне, – поднял руки Ташро. – Не мое это дело. Обыск показал, что вы невинны как младенец, ни чертежей, ни образцов, да и Лессепс за вас заступался. Что поделать, стечение обстоятельств. Прошу простить. Давайте быстренько все ваши приключения запротоколируем, а потом с мадемуазель Боникхаузен свидание устроим. Месье Герши мне уже все рассказал. Это очень хорошо, что вы следствию решили помочь. А то знаете, не каждый раз встретишь столь молодых, привлекательных барышень, случайностью в такую историю втянутых, да еще и по молодости, неопытности от всех шансов на спасение отказывающихся. Сердце разрывается при одном только взгляде на бедняжку.

Иноземцев не стал впадать в подробности его знакомства с катакомбами Парижа, лишь указал на вход, что был в подвале его лаборатории, и на выход, кой аккурат недалеко от фонтана на овощном рынке располагался. И добавил – не удержался, – что неплохо бы подземные коридоры раз в сутки полицией патрулировать, а то ведь не каждому в них забредшему может повезти выбраться.

Ульяну Владимировну ждали в комнате для допросов – маленькое серенькое помещение, на окнах частая сеть решетки, посреди стол и два стула друг против друга. Она появилась в сопровождении полицейского, в том же голубом атласном платье, но без перчаток и украшений, перепачканная, как трубочист, с внушительной ссадиной на виске, волосы спутаны, щеки бледные, взгляд истомленный, обреченный, потухший. Сделала несколько шагов, прихрамывая и, ни на кого не глядя, села. Голову держала низко опущенной, вперившись взглядом в сцепленные на коленях пальцы.

Иноземцев первые несколько минут стоял словно громом пораженный. Проводил ее глазами от двери к столу и продолжал стоять, позабыв, зачем он здесь. Сердце сжалось помимо воли. Что бы она ни натворила в прошлом, сейчас ей поистине худо. Следы борьбы на одежде и лице – что это? – сопротивление полиции или следствие каких-то таинственных происшествий в доме на улице Риволи? А бледность, бороздки от слез, припухшие веки – сыграть такое невозможно, уж Иноземцев насмотрелся на истинные, искренние слезы и слезы лживые, к которым так часто прибегают пациентки по поводу и без.

Испуг и ужас в глазах, чуть подрагивающие плечи, но Ульяна уже не плакала, на ресницах не блестела влага, то была нервная дрожь…

Нет, Иван Несторович, остановись, ты опять на грани ей поверить!

Иноземцев вздрогнул, мотнул головой, поднял глаза на адвоката, не отрывающего сочувствующего взгляда от узницы, потом посмотрел на комиссара. Тот сделал причудливое движение бровями. Иноземцев не понял. Ташро недовольно закатил глаза и снова состроил чудную гримасу, указал на себя, потом на адвоката, следом на дверь. Мол, мы с месье Герши выйдем, а вы приступайте к беседе.

Доктор незаметно кивнул, но тотчас им овладел приступ трусости. Пока господа тихо покидали комнату, Иван Несторович пытался усмирить бешеное биение сердца, раза четыре повторив про себя, какая эта девушка лгунья, как опасно с ней связываться и какие мистерии способна она срежиссировать.

Поглядев на только что захлопнувшуюся дверь, он вдруг осознал, что поговорить с Ульяной будет не столь легко – наверняка комната прослушивалась. Он оглядел стены, заметил небольшое отверстие для воздуховода, но оно было тщательно забито тряпками. Какой-то отвлекающий маневр.

Делать нечего. Приблизился к столу, сел напротив. И опять засмотрелся. Бедненькая, измученная, сердечко едва бьется…

– Пришли позлорадствовать? – тихим шепотом спросила она по-русски, а потом подняла тяжелый, заплаканный взгляд.

В горле Иноземцева аж перехватило. Но он тотчас взял себя в руки.

– Нет, как можно, Ульяна Владимировна, зная вас, – так же тихо ответил он, придвинул стул ближе и наклонился, чтобы, если уж и подслушивал кто, слов разобрать не смог. – Очень хорошо, что вы меня узнали. А то ходят легенды, что у вас амнезия.

– Чего вам?

– Где Ромэн Лессепс? – в лоб спросил Иван Несторович и впился в нее взглядом, пытаясь подловить малейшее изменение в лице. Но Ульяна маски не сменила, лишь вдруг глаза ее заблестели, и по щеке скользнула слеза.

«У-уу, актриса из «Камеди Франсез», вторая Сара Бернар. Не верю, не верю!»

– Где Ромэн Лессепс? – повторил Иноземцев, еще более твердо, даже с ноткой требовательности. – Он ведь не умер, так? Обычно, когда тело тонет, при этом безжалостно опухает, что и опознать его нет никакой возможности, или обгорает, так что остается едва ль не головешка, обычно это подлог. Что вы задумали, Ульяна?

Девушка продолжала молчать, глядя вниз.

– Отвечайте, иначе…

– Иначе что? – с глубоким усталым вздохом проронила она.

– Иначе я сам догадаюсь.

– Шли бы вы к черту. Я вас не трогала, и вы меня не трогайте.

– Вы явно что-то опять задумали, дорогая Ариадна. Думайте что угодно. Мне уже ничем не помочь.

– Бросьте ваши эти актерские штучки. Неужели вам все это в выгоду? Тюрьма, страдания?

– Уходите.

– Значит, в выгоду.

– Уходите, прошу вас. Порадовались моему унижению, вы отомщены. Прошу, теперь идите, не мучайте меня.

Иноземцев ушел. Ушел с твердым намерением докопаться до истины. Пусть сам бог решает – остаться ли ей в тюрьме или же обрести свободу. Но для этого надо было убедиться в смерти мальчишки. А в нее Иван Несторович не верил. Не поверил с самого начала. Завел простое обыкновение – не верить смерти с чьих-либо слов. Только ежели сам убедится, сделав – самолично – вскрытие.

Об этом он и попросил комиссара Ташро, едва только столкнулся с ним в коридоре. Но полицейский нахмурился, засопел и долго гипнотизировал мыски своих ботинок, прежде чем ответить:

– Не думаю, что у нас получится уговорить месье Шарля Лессепса и месье Фердинанда на очередное вскрытие. Сегодня вечером, в пять, состоятся похороны на кладбище Пер-Лашез.

– Но ведь они сами были бы рады убедиться, что, быть может, их дорогой отпрыск на самом деле жив.

– Позвольте спросить, откуда такая уверенность?

– Предчувствие.

– Месье Иноземцев, – промолвил комиссар с наигранной горечью и приобнял доктора за плечи. – Знаете, но в нашем деле принято доверять фактам, а не предчувствиям. Я понимаю, что это дурацкое исчезновение, которое является лишь случайным совпадением, нелепейшим, к тому же бросило тень на вашу врачебную карьеру и сделало вас негласным участником террористических организаций, и вы всеми силами пытаетесь исправить это, но… Но даже если я встану на вашу сторону, как эти ваши предположения, что парень жив, донести, к примеру, до префекта? Тело уже подвергли вскрытию, сие тщательно запротоколировано. Заключение дал уважаемый человек, отменный специалист, наш медицинский эксперт. Его подтвердил и полицейский врач, и личный врач Лессепсов. Более того, тело опознала сама подозреваемая.

«То-то и худо», – мысленно проговорил Иван Несторович. И лишь укоренился в своей убежденности, что сгорел позавчерашним утром не Ромэн Лессепс.