Прости за любовь - Федерико Моччиа

платит за свой кофе и еще за один – для следующего, кто войдет в этот бар. То есть кофе соспезо – для того, кто не может сам себе его купить.

– Класс, мне нравится. А если вдруг бармен сделает вид, что ничего такого не знает? Прикарманит деньги, а тому, кто не может сам заплатить, ничего не скажет?

– Кофе соспезо основан на доверии. Я плачу за него, бармен берет деньги и тем самым обещает мне, что сделает все как надо. Но при этом надо доверять бармену. Это как на сайте продаж: я плачу и при этом уверен, что мне пришлют товар. Вот было бы здорово, если можно было бы так доверять людям в более важных вещах. А то иной раз нельзя доверять самому близкому человеку, не то что бармену…

Ники внимательно на него смотрит. Что-то в его голосе заставляет задуматься.

– Мне ты можешь полностью доверять.

Алессандро улыбается:

– Конечно, самое большее – страховку свою получу!

– Нет, самое большее – ты испугаешься.

– Чего?

– Того, что тебе придется снова поверить в то, во что ты верить перестал.

И они замолкают, погрузившись каждый в свои мысли, воспоминания, переживания. Из этого состояния их выводит громкий голос:

– Возьмите коктейли: для вас – киви с земляникой, с лесными ягодами – для вас.

Ники берет свой стаканчик. И, поглядывая на Алессандро, тянет коктейль через соломинку.

– М-м-м, какой вкусный… Тебе твой нравится?

– Очень.

– Какой он?

– Что значит «какой»?

– Что там внутри?

– А, ты должна была сказать не «какой он», а какого он вкуса. Мой коктейль из лесных ягод…

– Мамма миа, ты еще хуже, чем моя училка по итальянскому, Бернарди. Она так же занудно прикапывается. Ты же прекрасно понял, что я имела в виду.

– Ну это в самом деле зависит от того, что ты хотела сказать… Ты же знаешь: итальянский язык полон оттенков и интонаций. Именно поэтому его изучают во всем мире: на итальянском можно точно выразить то, что думаешь.

– Это верно. Ладно, ты не такой, как моя Бернарди.

– Ну слава богу.

– Ты – хуже!

Она продолжает тянуть коктейль через соломинку. Выпив его, громко возит соломинкой по донышку, пытаясь высосать все без остатка; на громкие звуки оборачиваются люди за столиками, Алессандро тоже насмешливо за нею наблюдает. Она достает со дна все до последнего кусочка.

– Вот блин.

– Ну, что еще такое?

– Да телефон. – Она вынимает его из кармана. – Я поставила его на вибрацию. Блин, это родители.

– Может, они просто хотят услышать твой голос.

– Да, как же… обычные три вопроса: где ты, с кем ты, когда вернешься. Алло! Мама, это ты? Как я рада тебя слышать!

– Где ты?

– Я немного по центру прошлась.

– А с кем ты?

– Да мы с Олли. – Дернув плечиком, она кидает взгляд на Алессандро, как бы говоря: «Ну вот, теперь еще и врать приходится».

– Ники, Олли только что звонила. Сказала, что ты не отвечаешь на звонки.

Ники возводит глаза к небу, шевеля губами: нетрудно догадаться, что за слово она произносит… Алессандро, ничего не понимая, смотрит на нее. Ники громко топает ногой.

– Да нет же, мама, я не так сказала. Я только что была с Олли, но она не хотела ехать в центр, и мы расстались. Я сказала ей, что еду домой, а потом передумала и поехала сюда одна. Скутер я забрала.

– Как так? Она сказала мне, что возила тебя на перемене к механику. Когда же ты успела его забрать?

Блин, блин, блин. Повторяется та же сцена, Алессандро понимает все меньше и меньше.

– Ну, мама, как ты не понимаешь? Это я ей так сказала, потому что мне не нравится, как она водит, я боюсь сидеть у нее сзади и поэтому не хотела с ней ехать.

– Ну ладно. Тогда с кем ты вернешься?

– Я тут встретила одного приятеля.

– Твоего парня?

– Нет, мама… С тем уже все кончено… Я же говорила, мы расстались. Это другой приятель.

– Я его не знаю?

– Нет, мама, не знаешь.

– А почему?

– Да откуда я знаю, мама; может, когда-нибудь ты его и узнаешь.

– Я знаю только одно: все, что ты говоришь, – сплошное вранье. Разве мы не обещали говорить друг другу правду?

– Мама, – Ники понижает голос и отворачивается, – я сейчас с ним. Мы не можем перенести этот допрос на более удобное время?

– Хорошо. Когда ты придешь?

– Скоро.

– Скоро – это когда? Ники, не забывай, что тебе надо заниматься.

– Скоро, мама, я же сказала – скоро. – Ники отключается. – Когда мама начинает, она становится такой занудой…

– Ху же, чем Бернарди?

– Они могли бы посоревноваться. – Ники оборачивается к официанту: – А можно повторить? Еще один с киви и земляникой. Ужасно вкусно.

Алессандро приканчивает свой коктейль и бросает пластиковый стаканчик в корзину.

– Ники, неужели ты еще возьмешь?

– Какая разница? Плачу-то я.

– Не в этом дело. Два коктейля – не слишком?

– Знаешь, похоже, есть только один человек, способный заткнуть за пояс и маму, и Бернарди.

– Думаю, я понял, о ком речь.

Ники идет к кассе. Алессандро опережает ее:

– Стой, я плачу.

– Нет уж, я проиграла, значит, я и плачу. Значит, три коктейля и еще один соспезо[8]…

Кассирша озадачена:

– Извините, мы не можем отложить коктейль.

– Да нет, сейчас я вам объясню. Я плачу за наши три плюс за один для того, кто придет, а у него не хватит денег на коктейль. И тогда вы скажете ему, что он уже оплачен, и приготовите его…

Ники кладет перед кассиршей десять евро. Та взбивает коктейль и дает ей сдачи два евро.

– Неплохая идея. Ваша?

– Нет, моего друга Алекса. То есть на самом деле это такая неаполитанская традиция. Теперь практически все зависит от вас.

– От меня? В каком смысле?

– Мы вам доверяем, понятно? Соспезо полностью в ваших руках.

– Конечно, я поняла. Я дам его тому, кто нуждается.

– Вот и прекрасно. – Ники берет свой коктейль и идет к выходу. Но на полпути останавливается: – Мы ведь еще можем и днем зайти, чтобы проверить… До свидания!

Алессандро, глядя на кассиршу, разводит руками: «Извините, такая уж она недоверчивая…» – и догоняет Ники.

– Мама учила меня: доверяй, но проверяй. И еще многим другим поговоркам научила.

И они идут, болтая о том о сем: о путешествиях, в которых они были, и о тех, о которых только мечтают, о праздниках, о кафешках, тех, что недавно открылись, и тех, что уже закрылись, да мало ли еще о чем, – совсем забыв о