Опиум - Лидия Сивкевич

пожирать. Осталось лишь желание оказаться в безопасности и почувствовать себя женщиной, принадлежащей сильному человеку. И вот, уже стоя в его объятиях, я вдруг поняла, зачем пришла на самом деле.

– Ты глупая. – Тихо произнёс Даниил, и мне пришлось поднять на него взгляд. – От меня нужно держаться подальше, а ты лезешь всё ближе.

От его слов мне вдруг стало не по силам сдерживать улыбку. Находясь к нему так близко, я позволила себе назвать его по имени, без каких-либо официальностей и дистанций:

– Дань, выгони меня, ты же сильный. Выгони.

Губы его дёрнулись в улыбке, на секунду смягчив ломаные линии в размытые плавные дуги. Лицо мужчины так резко переменилось, будто он играл роль бесчувственного робота в фильме, и вот, после возгласа «стоп, снято!» обличил человеческий вид со всеми его уязвимостями:

– Почему ты думаешь, что я сильный? У меня тоже есть слабости.

Я потом долго думала, кто же кого поцеловал первым, но разве это было важно, если мы оба в этом поцелуе потерялись? Била по стенам кабинета тяжесть музыки, давили по потолку басы и ломились в стальную дверь стоны инструментов. Вибрация пробиралась по пространству и прокалывала нас, а немного времени спустя уже мы были источником вибраций.

Вместо мягкого дивана и вместительных кресел мы почему-то выбрали жёсткий стол. Его края врезались в мои бедра, пока я, сидя на самом краю, жадно прижимала Даню к себе.

Мы словно торопились куда-то, даже не выделив достаточного количества времени на то, чтобы избавиться от одежды. Он стянул с меня блузку, свои брюки расстегнул и спустил вниз. Мне же оставалось задрать юбку, как нельзя кстати, спрятав под её складками складки на своём животе и несколько розовых рубцов от операции.

Это не было чем-то безумным. Секс. Просто секс. Между обычными мужчиной и женщиной. Но с этой самой минуты возникла между нами невообразимая связь, невидимая, но ощутимая, словно где-то в высшей вселенной, которая управляет всеми нами, был подписан некий договор.

Даня кончил, чуть не дождавшись меня, но скользнул рукой между нами и довёл дело до конца. Так странно было для меня помнить что-то в мельчайших подробностях, вплоть до горького запаха на его шее и шоколадного привкуса на губах, но какие-то моменты позабыть, будто их вырвали из моей памяти, заменив на трепещущее чувство тепла.

Он придержал меня, позволяя прийти в себя. Я обвела взглядом комнату, посмотрев в глаз каждой камере из трёх. Ни на одной из них не сверкал красный огонёк записи, но недоверие всё же застучало в висках.

– Стоишь? – спросил он.

– Да. – Согласилась я и стала поправлять скомканное бельё, возвращая на места. Затем одёрнула юбку и вцепилась в блузку, развалившуюся на столе. – Могу зайти в твой туалет? – спросила я, прикрываясь мятой черной тканью.

– Можешь. – Ответил мужчина, сперва чуть нахмурившись.

Только после того, как спряталась за дверью уборной, я позволила себе задуматься, от чего же Даня нахмурился. От глупого вопроса? Или, может, от его неуместности? Я глянула на себя в широкое зеркало над белой раковиной и улыбнулась своему отражению. Ответ узнала у него же, у своего смущенного отражения, всё ещё прикрывавшего блузкой грудь и живот, будто уместно было стеснение после того чем мы занимались. Накинув мрачную ткань на плечи, я внимательнее себя рассмотрела. Губы совсем потеряли контур, помада сбежала с лица от поцелуев. Выступы на щеках окрасились в цвет переспевшей малины. Волосы на голове будто переругались и лежали так, чтобы друг друга не касаться.

– Рита, – окликнул Даня, когда я выходила из кабинета. – Никому ни слова. Поняла?

– Конечно. А то пока ты не предупредил, я собиралась пойти и объявить в микрофон на весь клуб.

Я шагала по голубому коридору, под скучающими взглядами охранников и хмурилась от его последней фразы. Всё думала, чем же заслужила в его глазах репутацию болтливой безмозглой идиотки. Уже добравшись до своего кабинета, успокоила себя мыслью, что его недоверие принадлежит не мне, а всему гребаному миру. И была права.

Остаток ночи я провела, размышляя о том, как глупо и низко выглядело произошедшее. В особенности для Дани. Будто я рассчиталась с ним за защиту, а он принял это лишь потому, что сам не любил оставаться в долгу. Но у меня не было сомнений, что мы пришли бы к этому и без вчерашних событий. Меня тянуло к этому мужчине. «Как такое может быть?» – всё думала я. Смотрю на мужчин красивее и живее его, смотрю и не цепляюсь взглядом, смотрю, оцениваю, признаю, что передо мной отменная партия хоть на одну ночь, хоть на одну жизнь и прохожу мимо. Иду, иду, иду, пока не натыкаюсь на него. И вот тогда зажигается во мне пламя, и разгорается пугающе стремительно. Оно горит, разрастается, захватывает всё больше, тлеет по краям и опаляет в шокирующих масштабах. Мне становилось страшно. Я всё больше боялась, что не смогу потушить этот пожар, если он выйдет из-под контроля и начнёт уничтожать.

Но я была достаточно умна, чтобы после нашей связи не надеяться ни на что с его стороны. Думаю, именно поэтому вселенная оказалась ко мне благосклонна. Следующим вечером он пришел в мой кабинет и, не сказав ни слова, запер за собой дверь.

21 октября, сб

Я опустила ладонь на его плечо и притянула ближе к себе, только потом моя рука скользнула ниже и увязла в неровностях на коже. Я ничего не смогла поделать с любопытством, хоть и твердила себе не обращать внимания, но разорвала поцелуй и опустила взгляд вниз.

Он был идеален с одной стороны. Мускулы груди резко обрывались и тенью падали на волны пресса. А с противоположной стороны он будто расплавился, как шоколадная фигурка. И это не один из тех шрамов, что украшают мужчин. Словно чан воска в тон его смуглой коже вылили на него, и вот он застыл в обезображивающих наплывах.

Не знаю, насколько это было бесцеремонно и неприятно для него, но я кончиками пальцев дотронулась до рубцов на коже. Провела по всей длине, от груди до бедра и подняла взгляд. Даня стоял неподвижно, на серьезном лице не отразилось ни одной эмоции, в глазах выстроилась зеркальная стена, которая не пропускала меня внутрь.

– Ты собираешься что-то спрашивать? – наконец, выдал он и глубоко вздохнул.

– Нет. – Шепотом ответила я, и мне действительно не хотелось знать. Как никто другой, я могла понять, насколько горько доставать в своих мыслях историю увечий. Спустя мгновение я