Чистый кайф - Андрей Валерьевич Геласимов

в доме хозяин, – он одобрительно покивал. – Огонь девка.

Он махнул рукой стоявшему у окна мужику со стволом в кобуре под мышкой, и тот бросил на стол несколько чеков.

– Бери сразу все, – сказал мне пожилой. – Ты хочешь, я знаю.

Я не то что хотел – мне было пиздец как надо.

– Бери, бери, – пожилой сделал щедрый жест, будто угощал ребенка конфетами. – У меня много.

– Я не знаю, где искать Клея, – выдавил я.

Он уставился на меня, а потом улыбнулся всем черепом:

– Зна-а-ешь.

– Нет.

Мы помолчали. За окном кто-то рассмеялся и крикнул: «Кинь мячик».

– Ну, тогда сегодня без сладкого, – пожилой развел руками, а мужик со стволом одним движением смел со стола все чеки. – Пошел вон.

Я посмотрел на Майку, но она отвернулась.

– Пошел отсюда, – повторил пожилой. – Надумаешь если чего, дорогу знаешь.

Он махнул своему стрелку:

– Гони его. Надоел.

Мужик со стволом толкнул меня к двери.

– Майка, – сказал я. – Ты чего?

Мужик стукнул меня кулаком между лопаток.

– Майка!

– Убрал его отсюда, – жестко приказал мужику со стволом пожилой.

Во дворе, заросшем полынью, четверо краснодарских гоняли в футбол. Жестко слетев с крыльца, я упал одному из них под ноги.

– Зато живой! – засмеялся он.

– Ты осторожней, – предупредил его второй. – Мяч от него убери подальше, а то заблюет. Мне кроссовки чуть не испортил.

– Встал быстро! – скомандовал тот, что вытолкнул меня из дома. – Наркоша долбаный.

– Зря отпустили, – сказал третий. – Надо было его тоже в багажник.

– Пригодится еще, – ответил мой конвоир.

Рывком подняв меня на ноги, он протащил мою тушку через двор, открыл калитку и вышвырнул на улицу, как ненужное, зачуханное тряпье.

– Про девчонку забудь. Она теперь с нами.

Через два дня я снова был в этом доме. Честно говоря, думал, выдержу дольше. Но кумарил я в этот раз так сильно, что ни о чем, кроме чеков на столе в комнате у пожилого, думать просто не мог. Если вообще мог о чем-то думать. Оправдывал себя, конечно, тем, что надо доделать трек и что работать в таком состоянии невозможно, но это были не мысли. Это был жалкий писк, издаваемый тем, что осталось от моего мозга. Блядское дребезжание извилин, охуевших без дозы. Какой на хуй трек? Какой на хуй Ву Танг?! Я понимал – если не пойду, то просто, блядь, сдохну.

– Поздновато пришел, – сказал пожилой, показывая мне конверт с деньгами от Клея. – Про этот адрес хотел стукануть? Так я сам догадался. Ребята немного там подежурили, теперь все в порядке. Забавно, что я без тебя не допёр его мамку пробить… Эй, ты меня слышишь?

– Н-н-нет… – выдавил я.

Меня колотило, как рыбу, выброшенную на камни.

– О, да ты совсем никакой. Дозу хочешь?

Я попытался сказать «да», но вышло лишь постучать зубами.

– Прижало тебя, гаденыша. Ладно, дадим, а то перекинешься.

Он кивнул своему помощнику со стволом, и тот вышел из комнаты. Майки в доме я не увидел.

– Позвать девчулю твою? – спросил пожилой. – Соскучился?

Я помотал головой.

– Ну и зря. Хорошая девка.

Все его слова про Майку, попытки меня подколоть, да, в общем, и сама она в этот момент были мне до звезды.

Я ждал, когда вернется мужик со стволом. И с моими чеками.

– Только один, – остановил его пожилой, увидев, как тот швырнул на стол передо мной сразу несколько. – Чтобы жизнь сказкой не показалась.

Я зажал чек в мокром от пота, трясущемся кулаке.

– Хотя знаешь что? – сказал пожилой. – Если хорошо так подумать… Наверное, обойдешься.

Он разжал мои пальцы и забрал чек.

– Пришел ты ко мне слишком поздно, про адресок на конверте до этого даже не намекнул. По-хорошему, тебя надо в мешок – и в речку… Но вроде как без тебя мы бы этот конвертик не получили. Так что иди живой. А про наркотики забудь. От них один вред. Думаешь, просто так у тебя их девчуля твоя утащила?

Он издевательски улыбнулся.

– Да-да, это она их забрала. Причем не просто так.

Она о тебе заботилась. Вот и я позабочусь. А то что? Она забрала, а я отдам? Чепуха получается.

Вечером Майка нашла меня в гараже у Вадоса. Я заныкался там, понимая, что в универ в таком состоянии соваться не вариант. Дома тоже появляться было нельзя.

В этот раз я кумарил намного жестче, чем в предыдущий. Вадик залег на даче у кого-то из старых кентов. Проходить через такое лучше в одного.

– Я с тобой потусуюсь, – поставила меня в известность Майка. – Здесь он меня не найдет.

В своем тумане я на мгновение удивился – почему ее должен искать какой-то «он», и кто это, но уже через две секунды мне было все равно.

– Они совсем отмороженные, – продолжала Майка. – Клея молотками убили.

– Ты зачем его товар им отдала?

– Я не отдавала.

– Клоун ты долбаный, – сказал отец.

– Они меня возле универа приняли, – говорила Майка. – А пакет был со мной.

– Зачем?

– Клоун, – повторил отец.

Я не знаю, откуда он взялся там в гараже. Может, с Майкой пришел. Или до нее.

А может, они вообще были в разное время.

– С хуя ли я клоун?

– А кто ты? Работать не хочешь, кривляешься перед народом, паясничаешь.

– Меня люди знают.

– Я хотела, чтобы ты соскочил с иглы.

– Да им жопу покажи – они счастливы будут. Тоже мне – нашел чему радоваться. Кому это важно, что они тебя знают?

– Мне.

– А тех ребят, которые в Сибири нефть искали в сороковых, в пятидесятых, – их они знают? Хоть одного из них помнят? А солдат в Чечне?

– Товарищ капитан, ты совсем охуел.

– Нет, это ты охуел. Вы все охуели.

– Майка, где тот пакет? Он мне нужен. Я сдохну сейчас.

– Его Слава забрал.

– Слава? Какой Слава?

– Краснодарский. Который Клея убил.

– Клоун долбаный, – повторил отец. – Как и твой Тагир. Правильно ему срок впаяли.

– Как впаяли? Когда?!

– Позавчера. За кражу в военном госпитале.

– Майка! Майка, блядь!!!

Потом я оказался в доме с гнилыми полами. Как туда попал – не помню. Помню, что пожилой орал насчет Майки, а я с ним торговался.

– За двадцать чеков покажу, где она. Нет, за двадцать пять.

Помню, как потом она от них отбивалась. Одного даже свалила с ног, но после этого ей прилетело от того мужика со стволом. Помню ее глаза, когда они тащили ее к «восьмерке». И потом, когда машина уже поехала от гаража. Майка все смотрела на меня, прижатая к окошку, беспомощная. Никогда не видел ее такой. Ни злости в глазах, ни обиды. Только удивление.