Чистый кайф - Андрей Валерьевич Геласимов

про наши с тобой дела. Когда ты меня в гараже нашла у Вадоса.

Она молча уставилась на меня, как на дебила.

– Чего? – сказал я.

– Ничего. Ты прикалываешься сейчас?

– Нет, – я помотал башкой. – С чего мне прикалываться?

– Да с того, что я тебе уже об этом рассказывала.

– Когда?

– Да тогда же! Ты задолбал.

Тут подошел официант с нашей огромной рулькой, и пока он с ней возился, жара между нами прошла.

– Правда не помнишь, почему я от него сбежала? – спросила Майка, едва официант отошел.

– Вот те крест.

– Я маму тогда твою встретила.

– Маму? – Я перестал жевать.

– Ну да. Краснодарские себе еду на рынке у хромого Левона заказывали, боялись выходить, и один раз он приехал с ней. Чтобы она приготовила. Блин, я же тебе тогда все это и рассказала.

– Да не помню я!

– Крепко ты, похоже, сидел.

Я отодвинул тарелку.

– Расскажи еще раз. Пожалуйста.

Майка просверлила меня темным взглядом и потом едва заметно кивнула.

– Она очень беспокоилась из-за тебя. Чувствовала, что ты в полной жопе. К тому же этот Тагир… Твоя мама сказала – ты любил его сильно. А тут его закрыли. И, в общем-то, из-за меня.

– Ты поэтому дерганула оттуда? Виноватой себя посчитала?

– Не только поэтому. Твоя мама боялась, что ты натворишь чего-нибудь. Она сказала – тебя не остановить, если башню сорвет.

– Бывает такое.

– Она историю рассказала.

– Какую историю?

– Про вашу поездку на лодке. Когда ты от них уплыл.

– А-а, это… Да, тот еще трэшак.

Майка имела в виду случай, который произошел, когда мне было семь. Отец тогда только появился, и мы с братом принимали его с трудом. Мы хотели Тагира. Но отец настаивал, что теперь будет он. Делал все, чтобы мы его полюбили. Повез однажды нас на рыбалку, а я уже в лодке сдуру сказал, что Тагир на моторе не ходит – только на веслах. Ну и получил тут же по щам. От обиды прыгнул за борт. Отец развернул лодку, догнал меня и протянул руку. А я продолжал плыть. Так и уплыл. Он еще пару раз ко мне подплывал, потом дал газу и свалил со всем табором. Мама что-то кричала, но ему было похуй. Как и мне.

Я тогда доплыл до какого-то острова и просидел там целый день. К берегу плыть боялся – вокруг острова туча воронок и течение сильное. Выебон выебоном, но очко играло не на шутку. К вечеру приплыли наши. Я в лодку опять не сел. Отец рванул стартер мотора, а мама успела выпрыгнуть. Она уже там, где глубоко было, прыгнула. Прямо в платье. Неуклюже так, еще ногой стукнулась о бортик. Отец даже не обернулся. А ей тяжело было плыть. Там еще и воронки эти. Я, короче, за ней бросился, и вдвоем мы как-то выбрались. Всю ночь там и просидели. Маму из-за мокрого платья трясло очень. А может, не из-за платья. Я не знаю. Она молчала. Утром за нами приплыл дед.

– И зачем она тебе рассказала про это? – спросил я Майку.

– Хотела, чтоб я тебе помогла… Наверное.

– И ты подорвалась от своих бандитов?

– Ну да.

– А я, получается, тебя им обратно за дозу сдал.

Майка на это ничего не сказала. Взяв нож с вилкой, она отрезала приличный кусок мяса и принялась есть.

– Вкусно? – спросил я.

– Да пиздец как, – промычала она с полным ртом, улыбаясь от удовольствия.

Часть вторая

Толя

Лето 1998, Псковская область

– Откуда, говоришь, пришел? – Наместник монастыря смотрел на меня неприветливо.

– Из рехаба.

– Откуда? – удивился он.

– Из реабилитационного центра, – сказал я. – Тут недалеко. Километров пятнадцать.

– Пешком шел?

– Да.

– А зачем?

– Машина в Псков уехала. Вчера еще. Корма нужны для телят.

– Я не про то. Зачем к нам пришел?

– Трудником хочу быть.

Он тяжело вздохнул, и наперсный крест съехал чуть набок по его круглому животу.

– Морока от вас одна. Шведы-спонсоры бензопилу хорошую подарили, так ваши-то украли ее. Тоже в труд-ники напросились.

– Я не украду.

– Конечно, не украдешь. Ее же до тебя утащили. Справки все есть?

– Да.

– Из наркологического?

– Вот… – Я вынул из кармана куртки главную свою бумагу.

– Ладно, убери, – наместник мотнул большой головой. – Благословение на трудничество кто давал?

– Отец Даниил.

– Часто он к вам туда приезжает?

– Храм достроим, будет чаще.

– Ну хорошо. – Он разгладил бороду у себя на груди и повернулся к приоткрытой двери. – Эй, кто там есть! Сергей!

Из коридора никто не откликнулся.

– Сергей! – громче повторил наместник. – Слышишь меня?

Ответа не было.

– Вот упрямый же, прости Господи… Шнырик!

На пороге возник щуплый тип.

– Покажи новому труднику место, где старые жили.

Щуплый кивнул.

– Как устроишься, – повернулся ко мне наместник, – снова сюда приходи. Послушание твое обсудим. Работы в монастыре непочатый край. Вещи твои где?

– Вот, – я кивнул на пакет из универсама, с которым почти год назад приехал еще из Питера.

– Ну, и с Богом, – сказал игумен.

Вечером после работы я сел на свою новую кровать и открыл «Дневник чувств». За год привык его заполнять каждый день. В рехабе говорили, что это поможет. У торчков, типа, отмирают эмоции. Поэтому надо записывать все подряд и определять свои чувства. А иначе как камень. По барабану все. Кроме одного.

Короче, в графе «События» написал: «По дороге в монастырь увидел мелких пацанов. Они убивали палками змею».

Графу «Что почувствовал?» заполнил не сразу. Хотел написать «ничего», но потом копнул еще раз. Понял, что это была злость.

В графе «Реакция тела» написал «учащенное сердцебиение». Графу «Как я поступил? Что подумал? Что сделал?» пока пропустил. В последней графе под названием «Что мог бы сделать иначе» записал: «Мог пройти мимо».

Закрыв дневник, я склонился к пакету со своими вещами, вынул оттуда мертвую змею и положил ее на подоконник. Пацаны размозжили ей голову в кровавую лепешку, но я видел, что это не уж. Николаевна с детства научила меня отличать ужа от гадюки не только по пятнам на голове. Гадюка была намного красивей. Распрямив змею на всю длину подоконника, я еще немного посмотрел на нее и лег спать.

За день так умотался, что спал без единого сна. Когда утром проснулся, змеи на подоконнике не оказалось.

Искать ее было некогда. В трапезной уже стучали бидонами и кастрюлями. Трудники в монастыре питались отдельно от послушников и монахов, но молитву перед едой нам прочитал один из них. Потом сели и под чтение книги об истории православных монастырей застучали ложками. Миски