Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко

устала? — Незнакомка больше не делала вид, что ей холодно, или что она замерзает, губы ее порозовели, глаза заблестели. Как есть, Снегурочка. — Она устала от тебя. Ты постоянно задаешь ей неудобные вопросы. Ей пришлось из-за тебя бросить свой дом, человека, к которому была привязана. Все что произошло с людьми в селении — тоже из-за тебя. Если бы она не вынуждена была тебя защищать — все эти дети были бы живы и здоровы, не приехал бы лекарь, не стал бы им пускать кровь… ничего бы не случилось. Она бы спокойно перезимовала, встретила новую весну, потом следующую…

Каждое слово незнакомки болью отдавалось в сердце Богданки. Она все отчетливее понимала, что является корнем всех бед Агне. Все сказанные слова были страшными, злыми, а голос лился словно мед, располагая к себе.

Незнакомка окинула девочку оценивающим взглядом и запела.

Грустная колыбельная сотней хрустальных колокольчиков разносилась по лесу, заставляя Богданку расслабиться. Тело ее сделалось тяжёлым, голова словно ватной, а руки — оловянными. Она так и не поняла, в какой момент встала, чтобы стереть линию, начертанную ведьмой. Ну разве может быть создание с таким голосом злым?

— А ну заткнись! — В щеку певицы впечатался снежок, стекая грязными комьями. — Пошла отседава! Ну, давай же! Далеко же забралась от своей лужи, пакость такая!

Певица глянула на того, кто пустил снежок, в глазах ее мелькнул страх.

— Иди-иди. Чего уставилась? — Со стороны леса к ним спешила старая бабка. Скрюченная в три погибели, она бодро семенила к ним, используя корявую клюку как третья ногу. — Пошла, пока я тебя тростью не протянула! Потом до весны отлеживаться будешь!

Девушка хмыкнула, и растворилась в воздухе, словно ее и не было. Даже снега примятого не оставила.

— Тебя тоже за круг не пущу. — Богданка мотнула головой, сбрасывая с себя наваждение.

— Да больно нужна ты мне. — Старуха презрительно хмыкнула. — Кожа да кости, даже бульон с тебя не сварить. Ну и дуреха же эта нёкка!

Бабка уселась прямо на снег, вытянув вперед кривые босые ноги с длинными обломанными ногтями.

— Кто такая нока?

— Нёкка? Утопленница это. Русалка, по-вашему. Живет тут недалеко, в ближайшей заводи. — Старое лицо, испещренное морщинами было тяжело разглядеть во тьме, едва разгоняемой костром. Только глаза-щелочки плутовато блестели. Больше всего выделялся нос. Длинный, крючковатый. Он был непропорционально большим.

— И что ей надо было от меня?

— Ясно что. Сила твоя. Про тебя тут только даже деревья судачат — что сила тебе дана большая. Вот ётуны [навьи] за ней и идут.

— Тебе тоже нужна моя сила?

— Зачем? Что я с ней делать стану. Не нужна она мне. Но и терпеть кого под боком с такой силой тоже не хочу. Так что иди. Иди своей дорогой. И больше не возвращайся.

— Ты — Баба Яга? — Боганка наконец задала вопрос, который вертелся у нее на языке с самого начала разговора.

— Еще чего не хватало! Но ты ей вполне можешь стать. Силенок хватит. Вон, у наставницы своей спроси лучше. Как проснется.

Богданка обернулась. Агне все так же безмятежно спала.

Она открыла рот, чтобы спросить у старухи что-то еще, но так и замерла с раскрытым ртом — на месте бабки был бесформенный валун, лишь силуэтом отдаленно напоминающий силящую на земле тучную и сгорбленную женщину. На востоке занималась заря.

Глава 4.5

Агне проспала почти до полудня.

Богданка периодически пыталась ее будить, но ведьма только сонно отмахивалась.

Когда солнце было уже в зените, Агне сладок потянулась, и встала сама. Богданка не могла не отметить, что она заметно посвежела.

— Вокруг нас ночью ошивался тролль? — Агне удивленно подняла брови, увидев валун возле круга.

Богданка вкратце пересказала события прошедшей ночи, опустив неприятный разговор с нёккой.

Они быстро поели, и тронулись в путь. Еще четыре раза ведьмы останавливались на ночлег в лесу, и каждое утро девочка обнаруживала чуть поодаль от круга знакомый валун.

Она не питала иллюзий на то, что тролльчиха охраняет их ночной покой. Скорее хочет убедиться, что ведьмы убрались с ее территории.

Сигтуна встречала их шумом, гамом и рыбным духом.

У причалов стояли корабли самых разных размеров и форм, их паруса выглядели яркими пятнами на фоне низко висящего свинцово-серого неба.

Судя по тому, как Агне цеплялась за руку Богданки — она испытывала дискомфорт от такого большого скопления людей в одном месте, и боялась потерять свою подопечную. Вместе они шли сквозь толпу к кораблям, будучи уверенными, что среди них точно есть тот, который нужен.

— Через неделю. — Безапелляционно заявил начальник пристани, безразлично разглядывая двух мальчишек, что подошли к нему с расспросами.

Агне скупо поблагодарила его и отошла. Нужно было озаботиться ночлегом на эту неделю.

Къелл сидел за столом в медовом зале.

Все знали, что накануне вечером прибыла Астрид, вызванная из своего имения специально для него. Многие мужчины в нетерпении переминались — всем было интересно, как же на самом деле выглядит ведьма, вокруг которой ходит столько слухов. Женщинам было тоже интересно, но ради высокой гостьи было решено строго соблюдать традиции, и им приходилось жаться в неприметном дверном проеме за троном конунга, незаметно подглядывая в щели.

Главные двери распахнулись, и в зал вошла Она.

Присутствующие затаили дыхание, а Къелл почувствовал, как у него пересохло во рту.

Не знай он, кто перед ним — подумал бы, что перед ним представительница рода альвов [светлые эльфы].

Длинные волосы белокурыми волнами спускались почти до колен. Идеальная, светлая кожа была почти полупрозрачной, и можно было разглядеть венку, уходящую по шее в глубокий вырез декольте. Лишь длинный нос с легкой горбинкой выдавал в ней человеческую дочь, однако, ничуть ее не портил.

Эту женщину можно было бы назвать блеклой. Бесцветной. Если бы не глаза. Яркие, цепкие, молодые, в обрамлении густых черных ресниц. Один — синий как ночное небо, второй — зеленый как поздняя весна.

Платье из тяжелого, темно-коричневого бархата скорее подчеркивали точеную фигуру, нежели скрывали ее. Манжеты ее платья были отстрочены белоснежным кроликом, а поверх темного тяжелого платья была безумно дорогая и такая же бесполезная (на практичный взгляд Къелла) из бирюзовой органзы.

Астрид почтительно склонилась перед Конунгом, изящно отведя подол в сторону, открыв богато расшитые полудрагоценными камнями сапожки.

— Для меня честь быть принятой в этом доме. — Голос был подстать ведьме. Низкий, грудной.

— И для нас честь принимать тебя. — Конунг в знак почтения слегка склонил голову. — Окажи нам честь.

Конунг показал рукой в сторону Къелла и