13 лет назад мне будет 13 - Анастасия Суховерхова

отца! Я смотрела на то, как он одевается, и имела представление, как выглядит мужская одежда, вообще внимала всё, что он делал и говорил на своей программе. Мама говорила, что я даже мимику порой делаю, как этот ведущий. А мы с бабушкой любили комментировать эту программу и самого ведущего. Мы смотрели шоу за ужином, и я часто представляла, что Андрей Малахов ест сейчас на ужин, а потом вспоминала разницу с Москвой в четыре часа и понимала, что до ужина ему далеко, тогда включалось моё воображение о том, чем он мог заниматься в пятнадцать часов. В общем, моя жизнь бурлила и кипела только в рамках телевизионной программы, телевизора, телевизора и ещё раз телевизора. Компьютера, а тем более интернета я не имела, зато потом мы купили мне DVD-проигрыватель, потому что видеокассеты вышли из обихода, а каждый день смотреть одно и то же надоедало, тем более интересные новые фильмы по телевизору не показывали, а мне хотелось и музыку послушать и что-то новенькое посмотреть. Видик из моей жизни не ушёл, он продолжал играть свою роль, и даже очень большую, он записывал всё, что я не могла посмотреть или если что-то шло параллельно, или что-то очень интересное, что я обязательно захочу пересмотреть. Я записывала разные передачи, концерты, фильмы, а потом пересматривала их снова и снова, когда по телевизору нечего было смотреть.

Да, телевизор я смотрела очень много, это была моя основная деятельность! А чем ещё заниматься дома, если в школу я почти не ходила! Я могла сказать, что телевизор смотрела двадцать четыре часа в сутки, по сути это почти правда, потому что не смотрела я его только тогда, когда спала. Мои сверстники ходили на кружки, в гости, гулять, пообщаться и поболтать по телефону могли, сходить в кино, театр, а я всё сидела дома и всё смотрела и смотрела телевизор. Телевизор заменил мне всех: друзей, общение, школу, учителей, образование, он даже стал частью моей семьи, если учесть, что одного из ведущих я воспринимала своим телевизорным папой.

Какая жизнь за моим окном, могла себе только представить. Нет, иногда я всё же выходила на улицу до магазина или аптеки, и однажды встретила свою старую знакомую, когда мы ещё в детстве вместе занимались в одном кружке. Каком именно я точно не помнила, и когда её встретила она узнала меня первой, а я пока с ней общалась, всё пыталась вспомнить, где именно мы с ней познакомились. Она шла со школы и несла первый весенний тюльпан. Кругом снег и холодно, грязно сыро, серо, а у неё в руках мой любимый живой цветок, такой яркий и нежный. Она стала рассказывать, что в её классе мальчики так поздравили девочек с восьмым марта. Она стала спрашивать, что нам подарили в классе мальчики, но я не знала, что ей ответить, ведь про меня в этот праздничный день мой класс не вспомнил, и что подарили девочкам, я не знала. От этой мысли в глубине меня тонула боль, и чтобы скрасить её, я стала придумывать свой ответ, чтобы ответить знакомой. Придумать мне было сложно, ведь я так давно не была в школе, и что вообще принято дарить в подростковом возрасте по праздникам, не имела представления. Я пыталась вспомнить, что дарили мне в последний раз, но это был всего лишь пятый класс и подарок был детским. Я промямлила, что тоже, она переспросила, что тоже цветы, тоже тюльпаны, какие тюльпаны!? У меня связки упали на дно души, потому что я даже не знала, что тюльпаны могут быть разными, их стоимость и предположить не могла, что можно дарить девочкам-подросткам тюльпаны, да ещё и разные. Я просто ответила ей, что, да и больше ничего не говорила, она с улыбкой на лице порадовалась за меня и в приподнятом настроении отправилась дальше, а я с болью и глубокими мыслями, что про меня никто не вспомнил, отправилась в аптеку, куда собственно и шла.

Всё своё время совместно с просмотром телевизора, я мечтала, представляла, как я что-то делаю, куда-то хожу, гуляю, выступаю на сцене, но больше всего на свете я мечтала о чувствах другого человека ко мне, неважно кого, главное, чтобы меня любили, хотели обнять приласкать и защитить. Конечно, меня любили мои мама и бабушка, и даже очень сильно любили, но мне очень сильно хотелось иметь в своём окружении здорового сильного человека, который любил бы меня и был опорой и защитой, с которым приятно было бы проводить время, и такой человек в моей жизни был, правда, по телевизору, это тот самый ведущий телевизионной программы, который забил мне голову, поселился в моём сознании, и жил там вместе с моими фантазиями и сказками, которые я сочиняла. Когда я смотрела его передачу, часто фантазировала себе, что происходит телепортация, и он оказывается у меня дома и скрашивает моё одиночество.

От группы инвалидности мы отказываться не собирались, воспринимали её моральным ущербом, да и жить нам в то время, кроме моей и бабушкиной пенсии больше было не на что. Бабушка подрабатывала техничкой в общежитии, в котором жила, пока не получила квартиру в «Китайской стене», когда моей маме было одиннадцать лет. Из-за одной руки её больше никуда не брали.

Мама тоже была не здорова, ещё в шесть лет её в больнице отравили ядом, когда травили описторхов5. С каждым годом она становилась всё не́мощнее и не́мощнее, работать не могла, а группу инвалидности, по которой она могла бы получать пенсию, не давали. Очень много денег уходило ей на лекарства. Нищета пришла в наш дом до такой степени, что у нас с мамой была всего одна пара зимних сапог на двоих. К счастью, что у нас был один сорок первый размер ноги, и зимой в поликлинику мы с ней ходили по очереди, к счастью, что я училась на дому. Я научилась делать маме уколы, чтобы она лишний раз не ездила в поликлинику, да и болела периодами парой настолько сильно, что даже не могла до неё дойти. Я была единственная, кто мог оказывать хоть какую-то помощь инвалидам в семье, хотя и сама была полуживая.

Моя жизнь отличалась от сверстников. Я не ходила по дискотекам, театрам. У меня не было праздников, подарков, улыбок и радости. У меня был разрушен весь организм. Палец всё болел, месячные приходили раз в полгода, грудь росла, текло молоко, не росли волосы