Золото гетмана - Виталий Гладкий

– Эй! – крикнул Глеб. – Дома есть кто?

Тишина. А кот не останавливается…

– Баба Дуня!!! – вскричал испуганный Глеб; в этот момент кот обнажил свои внушительные клыки и угрожающе зашипел. – Вы дома?!

– Дома, дома…

Она, казалось, выросла из-под земли. Только что на этом месте находилось прохудившееся эмалированное ведро с мусором, а теперь стоит древняя старуха, опираясь на клюку. Но ее глаза были не по возрасту живыми и блестящими. «Похоже, бабуля хлебнула какого-нибудь тонизирующего напитка», – мельком подумал Глеб.

– И чего тебе надобно, добрый молодец? – спросила старуха чисто по-сказочному.

«Меч-кладенец, ковер-самолет и шапку-невидимку», – едва не сорвалось с уст Глеба, который мигом успокоился и солидно ответил:

– Мне бы… полечиться.

Старуха поджала губы и сухо молвила:

– Не занимаюсь.

– Я хорошо заплачу!

– Тебя лечить, только портить, – ответила старуха и обожгла Глеба тяжелым, жалящим взглядом. – Ты здоров как бык.

Казалось, что у бабы Дуни нет зрачков; на Глеба посмотрела сама космическая пустота. Он невольно вздрогнул, но быстро совладал с нервами и сказал:

– У меня дурные сны. Я знаю, что вы можете помочь.

Старуха какое-то время присматривалась к Глебу, а затем произнесла немного изменившимся голосом, обращаясь в первую очередь к себе:

– Он кого-то мне напоминает… Кто ты?

– Меня зовут Глеб.

– А как фамилия?

– Тихомиров, – не очень охотно назвался Глеб.

Баба Дуня сделала шаг назад, словно ее толкнули в грудь. Кот, сидевший у ее ног, беззвучно обнажил клыки, и его изумрудные глазищи угрожающе сверкнули.

– Тихомиров… – повторила старуха. – Как же я сразу не распознала… Похож, очень похож. Вылитый Данила. Что ж, заходи, Тихомиров… Глеб. Уголек, марш на место! – скомандовала она коту, и тот, мигом утратив к Глебу интерес, степенно направился к завалинке.

Они прошли в горницу. Она оказалась достаточно просторной и на удивление светлой. Может, потому, что в ней было семь окон – на три стороны избы. А в остальном Глеб увидел именно то, что и рисовал в своем воображении.

Это была классическая изба деревенской знахарки: пучки сухих лекарственных трав и кореньев на стенах, полки с банками и пузырьками, заполненными разными снадобьями, и горящая плита, на которой тихо булькало какое-то варево, явно не съедобное. На широком деревянном столе в беспорядке стояли мраморная ступка с пестиком, керамические миски-чашки с порошками разного цвета, подсвечник на три свечи и спиртовка; там же лежали старинная книга в порядком потертом кожаном переплете (она несколько выделялась на фоне общей картины), круглые «чеховские» очки, блокнот с рецептами и два карандаша. И наконец этот «натюрморт» завершали плетеная из лозы вазочка с домашними коржиками и солдатская эмалированная кружка с недопитым чаем.

– Садись… – буркнула старуха, указывая на колченогий табурет.

Глеб послушно сел. Табурет под ним заскрипел, качнулся, но устоял, хотя Глеб уже напружинился, готовый вскочить на ноги в любой момент.

– Я чужих не пользую, – без обиняков заявила баба Дуня. – Но для тебя сделаю исключение.

– Что так? – не удержался Глеб.

– Пойдешь в церковь и поставишь от моего имени свечу за упокой души раба божьего Данилы, твоего прадеда, – вместо объяснений, сумрачно приказала старуха.

– Заметано, – несколько развязно ответил Глеб.

– Что? – не поняла баба Дуня.

– Я говорю, сделаю.

– А… Сделай, сделай, будь добр. Данила был достойным человеком… – Тут старуха перевела взгляд на Глеба (до этого она смотрела куда-то в пространство; наверное, ее одолевали воспоминания). – В отличие от тебя, касатик.

– Не понял… – Глеб удивленно вытаращил на нее глаза. – Это когда же я успел нагрешить? И что именно вы ставите мне в вину?

– Твоих грехов я не ведаю, ни в чем обвинять не собираюсь, не мое это дело, но вижу, что тебе пришлось общаться с теми, с кем не следовало бы.

– Вы говорите загадками…

– Эти «загадки» написаны на твоем лице, и я читаю их, как книгу. Расстегни рубаху! – вдруг скомандовала старуха ржавым голосом сержанта из учебки.

Ошарашенный Глеб беспрекословно повиновался.

Отправляясь к бабе Дуне, он решил снова нацепить на шею оберег с изображением неизвестного трехликого божества. С того памятного дня, когда он встретился на «блошином» рынке с «запорожцем», Глеб даже не прикасался к амулету. Ему показалось, что пластина с изображением трехликого начала излучать какую-то энергию.

Глеб не стал разбираться, что это такое, а просто запрятал оберег в сейф, который находился в подземном хранилище. Он не думал, что амулет может принести несчастье, так как знал откуда его взяли. Ко всему прочему, Глеб получил его из добрых рук. Но все же он решил, что предосторожность в таком деле не помешает.

И вот сегодня Тихомиров-младший опять прикоснулся к оберегу. Нужно сказать, что прикоснулся не без душевного трепета. Однако амулет снова стал обычной чеканной пластиной, холодной на ощупь. И Глеб успокоился, мысленно попеняв себя за дурацкие измышления по поводу оберега.

– Я так и знала… – увидев оберег, сказала каким-то упавшим голосом старуха и села на табурет напротив Глеба.

– Что вы знали?

– Это древнее колдовство. Гораздо древнее, чем век человеческий.

– Извините, но я не понимаю…

– Я тоже ничего не понимаю. Но ЗНАЮ. С ним ничего нельзя поделать. Я никогда ни с чем подобным не сталкивалась, но слышала.

Глеба бросило в пот.

– Это значит… это значит, что мне каюк?! – спросил он заплетающимся языком и быстро снял оберег.

– Поздно снимать, – сказала баба Дуня. – ОНО уже внутри тебя.

– Оно? Что значит – оно?

– Если бы я знала… – Баба Дуня сокрушенно покачала головой. – Эк тебя угораздило… Я бессильна чем-либо помочь.

– Так что мне, завернуться в белую простыню и тихим ходом чесать на кладбище?! – в отчаянии воскликнул Глеб.

Он ни на йоту не усомнился в «диагнозе» старой колдуньи. Другая бы на ее месте начала разводить трали-вали, вешать лапшу на уши, чтобы выудить из клиента побольше денежек. А баба Дуня сразу сказала – не могу. И точка.

Старуха несколько натянуто улыбнулась.

– Ну зачем же… – Она поднялась, направилась к плите и поставила закипевший чугунок на подставку. – Ты теперь будешь жить долго. Очень долго. Да только жизнь твоя будет сплошной мукой. Я не знаю, в чем она выражается, потому что еще не встречала людей с таким амулетом. Но моей бабушке о нем было известно. Она и рассказала мне про это древнее колдовство.