Мастер клинков. Клинок выкован - Дмитрий Распопов

Когда мы подошли ближе, я сразу же оказался в костедробилке, под названием «дружеские объятия орка», а потом крепкие, но едва уловимые касания шамана.

– Не будем тянуть резину, – я решил сразу всем показать, насколько я доверяю своим близким, не важно, какой расы и национальности они были.

Процедура со снятием баула повторилась, но в этот раз я достал сначала тяжелый одноручный молот.

– Греми Эссвельтор! – Я предусмотрительно направил его в небо и открыл рот. Вслед за мной это успел сделать только шаман, поскольку, видимо, ухватил что-то такое из моих поверхностных мыслей. Остальные в полной мере прочувствовали то, что ощутил я в пещере, когда ослепительная молния большим жгутом ударила в стену, проплавив ее на пару метров, а секунду спустя по ушам ударил гром.

Хорошо еще, что молот ударил не в полную силу, поскольку чувствовал мое желание только чуток похулиганить, так что отделались только выпученными глазами и на пару минут оглохшими вокруг союзниками, у которых внезапно появилось желание прибить меня, это я понял, глядя, как нубиец и орк стали кровожадно на меня посматривать.

– Держи Ур'такл, – я быстренько вручил молот орку, который ошарашенно сначала принял его и только затем удивленно поднял на меня глаза.

– Макс?!

– Я так и не узнал у него ничего, кроме имени, но он надежный, впрочем, такой же, как ты сам. – Я пожал плечами, поворачиваясь к шаману, который кроме меня был единственным, кто сейчас улыбался.

– Читер ты Загиял, – обвиняющее ткнул я в него пальцем, – нечестно читать мысли!

– Зато я теперь слышу в отличие от них, – хмыкнул он, внимательно глядя, как я достаю из баула длинный и очень узкий стилет.

– Ну тогда сам узнаешь, как ее зовут и что она умеет, – передал я ему оружие, ехидно улыбаясь при этом.

Шаман пристально посмотрел мне в глаза, но я старательно крутил в голове навязчивую мелодию, и он досадливо хмыкнул, рассматривая красивый стилет в своих руках.

Взвалив на себя изрядно облегчившийся баул, я глянул в сторону колхоза, над бараками которого развевались красные кумачи флагов.

– Надеюсь, меня ждут только хорошие новости, в отличие от первого прибытия? – спросил я.

Окружающие переглянулись, мое сердце издало тревожный перестук.

– Говорите! – хрипло приказал я.

– Неделю назад вон те, – Рон кивнул головой в сторону гномов, выглядывающих из прохода, – вынесли два тела. Дрона и Гвелена убили, в горло им засунули листовки, и они задохнулись.

Это были имена двух из трех моих агитаторов, которых я посылал к гномам. Я помрачнел, первые жертвы революции, которые не будут последними.

– Надеюсь, вы похоронили их с почестями? Они умерли за правое дело! – спросил я.

– Похоронили, как принято у людей, – спокойно пожали плечами гномы, – у нас нет пути вниз, так что по своим обычаям мы похоронить их не смогли.

«Надо будет устроить нормальное кладбище, – напомнил я себе, – или еще лучше в таком ограниченном пространстве – организовать сжигание».

– Вы зря так спокойно об этом говорите, – нахмурился я, обведя глазами собравшихся. – Собирайте колхоз, нужно будет рассказать о них всем, чтобы люди и гномы знали, за что они погибли.

– Но тан, – попытались возразить мне охранники, показывая пальцами на баул за моей спиной.

– Если наши товарищи будут гибнуть за дело революции, а все остальные отсиживаться в сторонке, думая пожать ее плоды, когда остальные сделают дело за них, то вы ошибаетесь! – отрезал я, ускоряя шаг. – Партийный билет и повязка на руках – не просто красивые знаки – это символы готовности отдать жизнь за свою веру и идеалы.

Гномы притихли после моей речи, даже идущие рядом друзья и те помалкивали. Пока собирались люди и гномы, я заметил, что количество красных нарукавных повязок сократилось, а ведь их было значительно больше.

– Тан Дорн? – Я скосил глаза на собирающийся народ. – Сколько сейчас коммунистов в партии?

От моего вопроса он смутился и замялся перед ответом.

– Тан?

– Пятьсот восемнадцать.

– Когда я уходил, было в три раза больше? – Мое удивленное лицо заставило его закашляться.

– Многие вышли из партии, когда мы похоронили наших товарищей, – за него ответил Костел, который незаметно для всех подошел и встал сзади. – Часть пришла и сдала билеты, часть просто молча сняла повязки и перестала приходить на собрания.

Я скрипнул зубами.

– Ладно, сегодня я заставлю их пожалеть об этом.

Когда кворум собрался, я начал свою речь с хороших новостей, о скорой отмене трудодней и вводе в оборот денег. Поскольку своих денежных средств у нас нет, то будем использовать деньги Шамора, которые, как соседское королевство, имели ход при торговле с гномами. Также, поскольку обязательные трудодни отменяются и мы переходим на заработную плату, которая будет рассчитана совместно с правлением колхоза по степени значимости профессий и их оплаты, то вводится всеобщий ежемесячный налог – тринадцать процентов, который будет выплачиваться с каждой семьи или работника, если он не женат.

Деньги эти пойдут на охрану порядка, организацию бесплатных школ для детей, а также на больницу, деньги на которую раньше выделял я из личной казны. Теперь же все будет платиться с налогов от наших колхозников, при этом для партийцев принятие детей в школы и обслуживание в больнице будет первоочередное, напоследок заключил я.

– Вопросы?

Вопросов было много. Взбудораженная моими заявлениями толпа просто засыпала вопросами о дальнейшем устройстве и налогах. Больше всего их возмущала мысль, что, например, мастерство кузнецов уравняют с охотниками и лесорубами, на что я ответил, что никакой уравниловки не будет, зарплата каждой профессии будет сделана по грейдам, предоставленным их же выборными членами правления. Так что все основные вопросы мы обсудим с ними завтра на собрании, а все колхозники могут свои вопросы и предложения вносить сегодня на повестку совещания через них.

«Не одному же мне отдуваться, – резонно подумал я, «подставив» и другие выборные органы своего правления».

Еще два часа я отвечал и разъяснял вопросы, большую часть ответов придумывал тут же на ходу, поскольку, когда прикидывал изменение уклада колхоза в сторону миниатюрного государства, не предполагал о наличии стольких взаимосвязей. Главное – записать все, что я наговорил, чтобы потом не забыть об грядущих изменениях.

Наконец собрание закончилось, и я вместе со своими близкими друзьями отправился к своему домику. Они терпеливо ждали, пока я помоюсь и приведу себя в надлежащий вид. Когда я появился и уселся за стол, на котором меня ждало скворчащее на сковороде мясо и одуряюще пахнущий свежий хлеб, они оживились.

– Ладно, спрашивайте, – махнул я рукой, принявшись за еду, – вижу, что не дадите спокойно поесть.