Мастер клинков. Клинок выкован - Дмитрий Распопов

Решив, что раз мы организовываем школу, то делать все нужно хорошо, я приказал строить две, одну вечернюю для взрослых, которые после работы смогут учиться писать и считать, и детскую дневную. Желающих сдать туда своих детей, чтобы они не болтались без дела днем, оказалось такое количество, что пришлось сделать ее работающей в четыре смены, поскольку классы были набиты битком. Тут же встали вопросы бумаги, карандашей и прочих необходимых в школе предметов. Я, скрипя зубами и проклиная себя за желание пошутить с кроссвордом, выделял на это деньги, понимая, что если сделать обучение платным, то количество желающих сведется к нулю, а пока приходилось все выплачивать со своего кармана и напоминать себе о необходимости введения более глубокой пропаганды в виде пионерии и комсомола среди детей. Если бы не ограничение в два месяца, я бы затронул и эту область социальной жизни, пока же у меня просто не было на это времени. Одно составление школьной программы и поиск учителей, которые соответствовали моим представлениям об этой профессии, отняло у меня несколько дней. Нашел только пятерых, которые вели каждый в свою смену сразу все преподаваемые уроки. Я также ввел обязательные уроки физкультуры, когда детьми занимались гвардейцы и учили их обращению с луками, арбалетами и прочими колюще-режущими предметами. Как я уже сказал, по причине бесплатности и общему охвату предметов, желающих было больше, чем у нас возможностей принять, так что я решил выполнить свое обещание и в первую очередь принимать детей партийцев, а лишь потом всех остальных.

Социальное неравенство не всем понравилось, но когда председатель колхоза является и единственным твоим работодателем, да еще и для всех сразу, протестов резко поубавилось, а вот желающих вступить в партию, наоборот, возросло в разы. Но теперь уже мы воротили нос и принимали не всех подряд, а тех, за кого ручались либо состоящие в партии, либо соискатель делами доказывал, что судьба колхоза ему не чужда. Популярности мне и это не прибавило, но все недовольство быстро закончилось в первый день зарплаты, которую я решил поначалу выдавать лично. Повесив списки рядом со столом, на котором лежали деньги, я разделил получавших ее по времени, чтобы не устраивалась очередь, и сам сел за стол, называя фамилию, убеждался у сидевших рядом со мной людей и гномов из правления, что это именно тот колхозник, и потом с краткой речью вручал ему деньги.

Мои надежды о сокращении очередей оказались напрасными, едва пронеслась весть, что выдают первую зарплату и, видимо, боясь, что денег не хватает на всех, километровая очередь людей и гномов гигантской змеей заструилась среди бараков и домов. Пришлось, стиснув зубы, сократить речи, а просто называть фамилию и протягивать деньги.

Для первого раза я решил смириться, чтобы показать людям, что деньги не кончатся, и уже во второй раз начать разгонять тех, кто придет не к назначенному времени. Дело, конечно же, затянулось, но я не роптал, как, впрочем, и окружающие. Все понимали, что от того, как пройдет мое новое начинание, будет зависеть и дальнейшая работа, и жизнь колхоза, ведь в списках зарплат я сразу же заминусовал тринадцать процентов налога, чтобы потом не запускать громил с дубинками по селению на его сбор, это также не всем нравилось, вызывало много вопросов, но, получая на руки серебряные монеты, а некоторые и золотые, которые в прошлой жизни мало кто вообще держал в руках, люди забывали о своих сомнениях и отходили, пересчитывая кругляши и сверяя их полученное количество с сеткой грейдов и моими списками вычитаемых налогов.

– С тебя бы вообще вычесть те камни, что ты увез в столицу, – проворчал я, отдавая нубийцу его новую зарплату, которая оказалась чуть меньше той, что я платил ему ранее, поскольку сетку для воинов мы сделали хоть и чуть выше мастеров по профессиям, но он все равно со своими десятью сестерциями в день в нее не влезал. Оказалось, что коллектив – великая сила, так что ему пришлось согласиться с этим, поскольку сетку воинов он утверждал вместе со своими бывшими сослуживцами сам, и те, узнав его оклад, долго смеялись над ним, говоря, что, «похоже, Макс все это замутил только с одной целью – избавиться от дорогого во всех смыслах нубийца».

– Какие камни? – На его честное лицо можно было смотреть часами, Рон – есть Рон.

– Твои все довольны, кроме тебя, конечно? – сразу добавил я, видя, как тот скривился и открыл рот, чтобы возразить.

– Не все понимают, не все верят, но все довольны, – ответил он, видя мои гримасы, – но они, как, впрочем, и все, кого я знаю, ждут одного – когда у тебя кончатся деньги.

– Меня больше всего сейчас интересует другое, – я понизил голос, – что скоро им захочется их тратить. Они еще не осознают, что в замкнутом колхозе деньги лишь средство взаиморасчетов, так что неплохо было бы кому-то составить список, чего у нас нет, чтобы по приезде в столицу я бы договорился с купцами о пробном караване к нам.

– Тут я с тобой соглашусь, – кивнул Рон. – Таверны нет, распутных девок нет, так что особо потратить деньги не на что.

– Кстати, хорошая мысль, нам нужна таверна! – я тут же поднял на него глаза.

«И как же я забыл об этом раньше!».

– Попросишь Ортегу организовать? Он ведь владел уже одной, только с нашими нюансами, алкоголь будем продавать не очень крепкий, чтобы не передрались друг с другом.

– Конечно, о чем вопрос, – тут же обрадовался Рон. – А как насчет второго?

– Рон, семья – это единственная ячейка общества, которую мы ценим, и тебе, как другу председателя партии, не пристало потакать своим низменным потребностям и предлагать мне такое. – Я знал, как отвадить от себя нубийца, потому что все мои предложения о вступлении в партию он сразу же отвергал, закатывая глаза и уходя от разговора. Заговорив о семейных ценностях, я быстро потерял в его лице слушателя и остался только под охраной гвардейцев, которые изо всех сил старались сдержать смех. Погрозив им на всякий случай кулаком, я устало поднялся и, собрав бумаги, направился к себе. Дни летели, дел было невпроворот, так что следовало экономить каждую минуту, даже ужиная, я продолжать придумывать задания персонально тем, кто остается тут, особенно это касалось дел революции.

После гибели наших агитаторов я с трудом уговорил самого тана спуститься вниз и начать пропаганду среди молодежи, оплачивая им посещения встреч серебром. Он не понимал, зачем раздавать серебро, а я не вдавался в подробности, а был уверен, что молодежь, подсевшая на халявные деньги, получающая их только за то, чтобы собираться слушать и изредка выходить на митинги, быстро к этому привыкнет. Так что сценарии, разыгрываемые по всему миру ЦРУ, наверняка пройдут и тут, все зависело только от денег, которые у меня были. Тут уж я, в отличие от страны, которая печатала бумажки, не подкрепленные ценным металлом, давал всем сто очков вперед, расплачиваясь полновесным серебром за свои начинания.

Хотя запасенного драгоценного металла у меня было еще очень много, но все же перед отъездом я собирался сделать небольшой крюк и заглянуть к дежурным кобольдам, чтобы приказать им заполнить схрон новой партией металла. Забрать ее смогут Дорн и Касим, они посвящены в тайну происхождения золота, из которого мы штампуем монеты. Обеспечить постоянный поток металла в обмен на продовольствие и предметы быта для кобольдов было бы неплохо, пока я отсутствую…