Мы не могли разминуться - Аньес Мартен-Люган

Я ограничилась кивком, не произнеся ни слова. При мысли о предстоящем ужине снова накатил страх. – Поедем на моей машине, а я потом отвезу тебя в отель, так будет удобнее.

Собирая со стола вещи, я увидела на телефоне несколько неотвеченных вызовов от Ноэ.

– Подождешь меня пять минут? Нужно поговорить с сыном.

– Конечно, не торопись, он у тебя еще маленький и скучает по маме.

Покраснев, я выскочила из кабинета с единственным желанием – убежать далеко, как можно дальше от него и от его семьи. Я хотела быть снова с Ноэ, крепко с ним обняться и забыть, что его отец всего в нескольких метрах от меня. Спрятавшись с сигаретой в своей машине, я стала слушать голос сына.

– Привет, мама!

Беззаботность, прозвучавшая в его приветствии, вызвала у меня улыбку, и я забыла о слезах, подступивших из-за того, что я так сильно по нему скучала.

– Все в порядке, мой родной?

– Супер, а ты как?

Я напомнила ему, где взять ужин, который только оставалось разогреть в микроволновке, добавила обычные в таких случаях советы и пожелания. Он, не заморачиваясь, искренне посмеялся надо мной.

– И не ложись слишком поздно, ладно? – настаивала я.

– Не буду! И ты тоже, мама.

– Не волнуйся, я не собираюсь задерживаться. Вернусь, как только смогу.

– Целую.

– Я тебя люблю.

Он напоследок хихикнул в трубку. Мой взгляд потерялся во тьме вечера, который, скорее всего, будет длинным, а ведь я так устала. Я уже твердо усвоила, что время вранья вот-вот истечет, однако старалась урвать хоть какие-то крохи и продолжала обманывать всех. Я была противна себе самой. Мне захотелось исчезнуть.

– Рен? У тебя все в порядке?

Я взяла себя в руки и кивнула. Говорить я не могла, боялась сорваться.

– Так тяжело, когда ты не рядом с ними. Не переношу расставаний с детьми, поэтому все поездки на Пакоме. Впрочем, как ты догадываешься, его это не очень огорчает.

Меньше чем через четверть часа я вошла в калитку и констатировала, что ошиблась. Он жил вовсе не на вилле, а в симпатичном трехэтажном особняке тридцатых годов в трехстах метрах от пляжа. Идеальный дом для идеальной жизни идеальной семьи. У Николя все было по высшему разряду. В окне мелькнула кудрявая головка девочки, которая тут же пронзительно закричала: “А вот и папа!” Дверь со стуком распахнулась, и Николя еле успел приготовиться к атаке пушечного ядра в пижаме, повисшего у него на шее. Я инстинктивно сделала шаг назад. Как пережить этот вечер?

– Здравствуй, ангелочек, – нежно произнес Николя.

Она изо всех сил вцепилась в его шею и тут углядела меня.

– Это ты королева[5]?

Я про себя поблагодарила ее за неожиданную забавную реплику. Николя послал мне извиняющийся взгляд. Он больше не играл роль, он был в своей семье, и его поведение, естественное и искреннее, убедило меня в том, что он действительно хороший человек. – Прости, мы не сумели растолковать ей, что это твое имя. Инес, пожалуйста, поздоровайся с Рен.

Она не успела. В доме, судя по всему, что-то происходило. Оттуда вдруг донеслось: “Собака, черт возьми!” – и прямо на нас полетел клубок шерсти, с трудом удерживаемый женщиной. Женой Николя.

– Быстрее заходите, а то мне с ним не справиться, – с шутливым испугом в голосе поторопила она.

Она тоже была идеальной. Красивая, доброжелательная, приветливая, простая, без выпендрежа. Я последовала за Николя, который, проходя мимо, поцеловал ее, а потом поставил дочку на пол. В этой прихожей чего только не было – уйма плащей и пальто, чудом не сваливающихся с вешалки, многочисленная обувь из разных пар, которую запихнули под шкаф, чтобы создать подобие порядка, школьные рюкзаки и спортивные сумки. Прихожая счастливой и утонувшей в делах семьи. Я почувствовала себя жутко нелепой со своей орхидеей и застыла, не шевелясь. Мы с ней рассматривали друг друга, не могли выдавить ни слова, и наше молчание длилось, как я подумала, целую вечность.

– Я собиралась встретить вас совсем по-другому, – оправдывалась она, искренне смутившись.

Николя проскользнул между нами и схватил собаку за ошейник.

– Я им займусь. Рен, Элоиза. Знакомьтесь.

Он коротко представил нас друг другу и быстро сбежал, трусливо оставив нас наедине. Она проводила его разочарованным и чуть ироничным взглядом.

– Какой же он глупый!

Я чуть не хмыкнула. Куда девался властный хозяин фирмы, обаятельный и уверенный в себе? Она иронично подмигнула мне:

– У мужчин особый дар вести себя так, чтобы всем сразу стало легко и комфортно.

– Точно.

Мы неуклюже приложились друг к другу щеками, а потом она мне улыбнулась.

– Рен, подозреваю, что ситуация настолько же странная для тебя, как и для меня? А этот придурок все только усложняет!

– Я тоже так думаю, – ответила я, потому что ее реакция принесла мне облегчение.

Я протянула цветок, купленный перед отъездом из Руана.

– Спасибо, очень мило с твоей стороны, не надо было, но мне приятно. Заходи! Что ты стоишь в дверях!

Я прошла в большую гостиную, где несколько минут тишины внезапно закончились. Здесь нас ждали старшие дети. Саломея, старшая дочка, была точной копией мамы – такая же задорная, с лукавым выражением лица. А вот Адам, средний сын, был клоном моего Ноэ в шестилетнем возрасте. Те же золотистые глаза, те же торчащие вихры, та же раскованность. Как если бы я вдруг вернулась на одиннадцать лет назад. Мне захотелось подхватить этого мальчишку, назвать его Ноэ, покрыть поцелуями, как я поступала, когда мой сын был маленьким. Я прикусила губу, чтобы не погрузиться в воспоминания, чтобы не сломаться, чтобы сосредоточиться на физической, а не на сердечной боли. Дети подошли и чмокнули меня, мне удалось улыбнуться и обменяться с ними несколькими словами, ни одно из которых мне ни за что не вспомнить. Я сама себя не слышала. Я будто на время покинула собственное тело, но при этом предлагала Элоизе помощь на кухне и восхищалась их прекрасным домом. И это ощущение сохранилось, когда мы пили аперитив за кофейным столиком и когда я обнаружила, что одна из стен увешана фотографиями их свадьбы и рождения детей. Снимки в роддоме, лучившиеся счастьем. Я отказывалась пересматривать фотографии только что родившегося Ноэ из-за болезненных воспоминаний и чувства вины, которые они у меня вызывали. А ведь Поль сделал отличные снимки, деликатные, полные уважения к тому, что со мной случилось. Здесь фотографии светились радостью.

С того момента, как Николя снова появился в моей жизни, я делала все, чтобы изгнать из головы неопровержимый факт: у Ноэ есть две младших сестры и младший брат. То есть я лишила своего мальчика не только отца, но и целого выводка братьев и сестер. А ведь мне самой сестра всегда была жизненно необходима. У Ноэ могла быть эта чудесная семья, он бы прожил прекрасное детство, его бы воспитывал заботливый отец. Я украла у собственного сына часть его жизни. Я вовсе не считала, что в их повседневности все так безоблачно, как кажется – в любом доме случается разное, – но все вместе, впятером, они выглядели эталонной семьей. Их взаимопонимание, их подколки, ссоры между братом и сестрами, постоянные требования планшета, который нужно сию минуту отдать, раздражение родителей, когда только что поужинавшие дети норовят стащить с подноса закуски к аперитиву или постоянно перебивают нас, взрослых… И эти двое, Николя и Элоиза. Они так сильно любят, что понимают друг друга без слов. Они прекрасны, они составляют неразрывное целое. Они созданы для того, чтобы быть вместе. Хотела бы я пережить такую же историю с каким-нибудь мужчиной. Жизнь распорядилась по-другому, но я была глубоко и искренне рада за Николя, и за нее тоже, хоть она и была мне чужим человеком. В глубине души я опасалась, что меня задушит ревность, когда я ее увижу, но вышло совсем наоборот. В какой-то момент у меня мелькнула мысль, что если бы Ноэ отказался от меня, выбрав их, я могла бы за него не беспокоиться, потому что они бы позаботились о моем сыне. Никто лучше, чем они, не защитили бы его, не сделали счастливым. Я не сомневалась, что ему нашлось бы место в этой семье.