Пангапу, или Статуэтка богини Кали - Константин Стогний

– Вот чем тебя теперь лечить? У меня кроме бинта…

– …А больше и не надо, – перебила Пиакор, – доставай свой бинт. Я справлюсь.

Папуаска вынула из кармана листья какого-то кустарника, которые сорвала по пути, когда Лавров нес ее на руках, набила ими полный рот и стала жевать. Виктор с любопытством наблюдал на Пиакор, не удержавшись от комментария:

– Салатик?

– Угу, – кивнула головой жующая Пиакор, – салатик. Хочешь? Попробуй.

Пиакор протянула Лаврову тонкий продолговатый лист. Виктор ухмыльнулся.

– Я, конечно, не травоядный, но…

Виктор принялся жевать неизвестное растение. Он сразу почувствовал холод во рту. А через минуту его щека онемела, как будто ему сделали укол для удаления зуба.

– Оу-у! – журналист взялся за щеку, и Пиакор засмеялась.

– Хорошо зубы обезболивать, когда стоматолога нет, – заметил Виктор.

Действительно, это была настоящая анестезия. Слюна сразу же стала сладко-горькой, как от лидокаиновой блокады, и хотелось сплюнуть.

Девушка выплюнула зеленую кашицу на кусок бинта и приложила к гематоме на ноге.

– А как это называется? – Виктор все еще не мог прийти в себя от такой жвачки.

– Не знаю. Знаю, что помогает. Бинтуй.

Виктор быстро, но аккуратно наложил повязку…

«Мне казалось, что я знаю о джунглях все, – думал Виктор, возвращаясь в свою хижину. – Правду говорят: век живи – век учись, дураком помрешь». Зайдя в строение из веток и глины, Виктор чуть было не наступил на «клубок» папуасов. Они мирно спали, прижавшись друг к другу, – так теплее. Маленькие, взрослые – все вместе. Наверное, и наши предки когда-то лежали в обнимку где-нибудь в лесах Чернигова или на берегу Ворсклы.

Виктор, совершенно без сил, лег на перину из пальмовых листьев. Ему, путешественнику с богатейшим опытом, было не привыкать. «Клубок» из папуасов ворочался и сопел. В кромешной темноте пахло землей и травой, Лаврова одолевали мысли. Он еще раз прокрутил события последнего дня: джунгли, бурную горную речку и Пиакор, уплывающую вниз по течению. «…Но каков Явар! Сколько силы и упорства… А с виду и не скажешь – доходяга…» С этими мыслями Виктор и уснул.

Пиакор лежала в полусонном состоянии, ее все еще мутило после пережитых приключений и очень хотелось пить. Она попыталась подняться, но резкая боль в лодыжке напомнила о полученной травме, и из груди девушки вырвался сдавленный стон. Она без сил упала спиной на лиственную постель. Семья из дюжины асаро звучно посапывала, лежа в стороне клубочком. Вдруг шторка из свиной кожи открылась и на пороге появился проводник с половинкой тыквы в руке.

– Ты чего, Явар? – громким шепотом спросила Пиакор.

– Я… вот… подумал. Может быть, ты хочешь пить? – стеснительно, будто подросток, промямлил парень.

– Да! Да! Давай сюда! – Пиакор быстро выхватила из рук Явара половинку тыквы, служившей кастрюлей для асаро, полную чистой свежей воды, и принялась жадно пить. Явар с улыбкой смотрел на девушку, которая еще совсем недавно была для него просто недостижима.

– Спасибо, Яварчик! Ты – настоящий друг.

Явар сидел рядом молча, потупив взор куда-то вниз, на свои походные ботинки.

– …Зато проводник плохой.

Папуасы в клубочке неподалеку спали, то и дело посапывая и постанывая. Пауза затянулась. Пиакор очень хотелось спать, но она не могла так просто прогнать парня, который ей принес воду, а он все не уходил. А Явар не мог заснуть, оттого что у него не было четкого понимания, как должен пройти завтрашний день. Нужно было продолжать разговор. Она легла и стала водить глазами из стороны в сторону, будто подбирая слова. Хижина со спящими туземцами не очень подходящее место для ночных бесед, но все же…

– Ты где так плавать научился? – наконец нашла тему для разговора девушка.

– Вырос в Хуанабаде. Я – сын рыбака.

– Передай своему отцу, что у него смелый сын…

– Отец и мать не вернулись с лова, когда я был еще ребенком. Океан принес кусок паруса от их лодки. Я его храню до сих пор. Это единственное, что от них осталось…

Рассказывая о себе, Явар становился все смелее и смелее.

Свет от догорающего костра у хижины тускло освещал помещение через откинутую свиную занавеску. Пиакор внимательно смотрела на Явара и не понимала, что с ней происходит. Еще вчера утром он казался ей смешным и непутевым. Сейчас она взглянула на него совсем другими глазами. Худой, но жилистый житель побережья далеко не такой комичный и неуклюжий, как показалось в первые дни. Четко очерченный не папуасский профиль Явара завораживал. Европеец не европеец, папуас не папуас. Пиакор никогда не видела индусов, а Явар, хоть и в третьем колене, был индусом.

– Пиакор, я хотел сказать тебе…

– Явар, иди спать, – девушка почувствовала, будто что-то шевельнулось где-то внутри, и она не хотела продолжать разговор. Она просто была не готова к этому.

– Пиакор, выслушай меня… Я тебе не враг. Я… В общем, не верь этому белому… С ним будет беда. Я знаю, я точно знаю… его хотят убить, и тебя хотят убить, но я не убил… Потому что… Пиакор!

Явар пересилил себя и посмотрел на журналистку. Она крепко спала…

Утро началось с непроизвольной побудки всего поселка. Проснувшись, Виктор увидел тонкие полоски света, с трудом пробивающиеся через плотные стены хижины. Рядом жались друг к другу спящие папуасы. «Хорошо хоть меня не пригласили быть для них одеялом». Виктор встал и попытался выбраться из этого тесного жилища. Но утром хорошо просыпается только сахарный песок мимо чашки. С его антропометрическими данными Лаврову развернуться было негде. Уже у самого выхода он наткнулся на что-то мягкое и, решив переступить, подался вперед. Следующий шаг и стал сигналом к подъему. Виктор наступил на свинью, лежавшую прямо на проходе, и та отреагировала громким визгом.

Никто не успел предупредить Лаврова, что в диких папуасских племенах свиньи живут с людьми – вплоть до своего «совершеннолетия». Женщины выкармливают поросят грудью, как своих детей. И вообще, свинья в папуасских племенах – очень уважаемое и ценное животное. Ее, конечно, едят, но при этом очень уважают и берегут, так как по всему побережью это твердая валюта. Хочешь хорошее оружие – отдай свинью, и тебе сделают отличный лук. Хочешь невесту из другого племени – готовь двадцать свиней. А тут появился белый, который наступил прямо на лопатку, – возмущению хавроньи не было предела. Никто до него не позволял себе такой дерзости. От неожиданности Виктор не удержался, нога соскользнула с округлой спины хрюшки, и он упал головой вперед, пробив стенку хижины, отчего маленький домик сразу перекосился и просел на правую сторону.

Лаврова нельзя было назвать неуклюжим – разряд по боксу и серьезная армейская подготовка говорили сами за себя, но теперь Виктору было, по меньшей мере, неловко. Он лежал на груди, наполовину высунувшись из хижины, а руки застряли между веток, из которых был сооружен этот туземный шалаш. Вокруг уже набежала толпа асаро и с интересом наблюдала за тем, как Виктор пытается выбраться, завязнув в стене домика.