Моя нечаянная радость - Татьяна Алюшина

– Весна моя, – вдруг назвал он ее так приятно и странно, – нам действительно пора вставать, хотя ужасно не хочется.

– Мы куда-то опаздываем? – не открывая глаз, уточнила Майя.

– Еще нет, но скоро будем, – и разъяснил: – Пока ты спала, я съездил на вокзал и взял нам билеты на утренний рейс. Теперь надо быстренько поесть и ехать.

– Быстренько не обещаю, но сделаю все, что могу, – пробурчала Майка.

Батардину чудом удалось взять билеты в купе, особенно если учесть, что купейных вагонов в этом поезде имелось всего два, а желающих получить в них место было много. Ну, во-первых, этот маршрут был очень популярен у местных жителей, собственно поэтому его и пустили, к тому же именно сейчас в разгаре туристическо-паломнический сезон.

Так что купить билеты в купе в день отъезда было на грани чуда или просто великого везения. А уж когда поезд отъехал, а два остальных места так и остались пустыми, так и вовсе показалось продолжением чудес непонятных, пока Батардин не объяснил такие подарки судьбы вполне приземленно:

– Я выкупил купе целиком, – пояснил он, усмехнувшись восторженному выражению Майкиного лица, радовавшейся, как ребенок, отсутствию соседей. – Передо мной как раз в кассе семья из четырех человек билеты сдавала, вот я и купил, чтобы спокойно ехать и поговорить можно было.

А как позже выяснила Майя, Матвей и проводницу предупредил, чтобы никого к ним не подсаживала в пути, и даже приплатил ей за это. Еды они с собой набрали с запасом, потому что, попробовав пирожков, что принесли им на завтрак в номер, поняли, что готовят в гостинице очень здорово, и купили с собой всяких закусок и снеди – дорога предстояла длинная – весь день, двенадцать часов и прибывали они в областной центр уже к ночи.

Устроились с комфортом, расположились, посмотрели в окошко на леса, начавшиеся почти сразу за городом, и небольшие деревеньки, попадавшиеся по пути. Полюбовавшись пейзажем, Майя вспомнила о делах организационных и позвонила в гостиницу в области, где забронировала номер, подтвердила свой заказ, объяснив задержку с заселением тем, что приедет только поздно вечером. Ее заверили, что номер ждет.

Вот и ладушки. Нажав отбой и отложив трубку в сторону, Майя посмотрела на Батардина и попросила:

– Расскажи про свою работу. Мне ужасно интересно. И чем она все-таки отличается от обычных пассажирских рейсов?

– Ну, чем отличается, – задумчиво протянул Матвей. – Задачами, в первую очередь. Основная работа гражданской авиации – это перевозка пассажиров, есть еще специфичные задачи целевой авиации: опыление посевов, доставка грузов и пассажиров в труднодоступные районы, тушение пожаров, научные исследования и прочее. Но таких подразделений немного. А полярная, она как бы особняком стоит по сложности и специфике своих задач. Это перевозка пассажиров и грузов как раз в труднодоступные районы Крайнего Севера, кстати, есть и регулярные рейсы в эти районы Арктики. Это и такая экзотическая задача, как проведение систематической ледовой разведки, чтобы проводить суда по Северному Ледовитому океану и по всему Северному морскому пути. Есть и еще более экзотичная: снабжение дрейфующих станций «Северный полюс», например, и перевоз людей туда и обратно. Потом обеспечение научных исследований самого бассейна Северного Ледовитого.

– Ничего себе! – восхитилась искренне Мая. – А ты все это делаешь? То есть и на Северный полюс летаешь?

– Сейчас редко, но случается, а когда служил в Мурманске, летал почти регулярно, – спокойно ответил Батардин, как о чем-то обыденном.

– То есть ты был на Северном полюсе? – широко распахнула от удивления глаза Майка.

– Был. Просто работа такая, – усмехнулся ее непосредственной реакции Матвей. Ему этот неожиданно живой интерес и восторженный отклик были почему-то приятны до теплоты в груди.

– То есть вот этим самым она и отличается от обычного вождения самолетов? – допытывалась Майя.

– Пилотирования, – поправил Батардин. – У нас это принято называть пилотированием. А отличается сильно, приблизительно как вождение рейсового автобуса от «Формулы один».

– Даже так? Это почему?

– Потому что в обычной авиации поднял самолет, дали тебе коридор, привычный, как правило, встал ты на него, как в колею, и спокойно, ведомый диспетчером и по приборам да по ориентирам на земле, пилотируешь себе и садишься, подстрахованный со всех сторон, на стационарную полосу. Хотя всякое и тут случается, и трудностей более чем хватает. Ну, а у нас все по-другому. В полярной авиации ориентиров практически нет – там лед, постоянно меняющийся и дрейфующий, и океан. А на суше тундра и мхи на сотни километров, а равнина как стол, глазу зацепиться не за что. А когда магнитные бури и северное сияние вполнеба, то и приборы дули крутят, и диспетчер пропадает, как в поломанном радиоприемнике. А еще учти продолжительность полярного дня и ночи, метеоусловия, которые меняются с быстротой песни. Приходится вести самолет исключительно на опыте и интуиции. Вот такая разница.

– А самолеты вашей авиации тоже отличаются от обычных?

– Тоже, – кивнул Матвей. – У них особые требования. Во-первых, они должны быть адаптированы к работе при низких температурах на земле и сверхнизких в воздухе. Во-вторых, для посадок на грунтовые ВПП…

– Что такое ВПП? – перебила Майя.

– Взлетно-посадочная полоса, – пояснил Батардин, улыбнувшись серьезности, с которой она слушала его и задавала вопросы. – Ведь садимся мы частенько там, где не только аэродромов нет, но и до жилья ближайшего бывает как Китаю до Европы, и чаще всего приземляемся на снежную полосу. Ну, еще безангарное обслуживание и, конечно, определенная грузоподъемность, то есть большие лайнеры в полярной авиации не работают.

– А ты капитан или просто пилот или штурман там, не знаю?

– Я первый пилот и давно капитан, – снова усмехнулся он.

– Знаешь, что, Батардин, – решительно и очень серьезно потребовала Майка. – Давай-ка ты мне по порядку все расскажешь, как ты вообще оказался в этой теме и в этом своем Архангельске?

– Я там родился…

Родился мальчик Матвей не просто в Архангельске, а в семье потомственных летчиков-полярников. Вот такая вот отягощенная наследственность досталась.

Еще в далеком тысяча девятьсот шестнадцатом году прадед Матвея Игнатий Савельевич Батардин осел в этом городе, правда не совсем по своей воле.

В то далекое время город Архангельск являлся центром снаряжения всех полярных экспедиций на Северный полюс и прохода кораблей по Северному морскому пути. Вот в состав одной из таких научно-исследовательских экспедиций и входил Игнатий Савельевич, ученый из Санкт-Петербурга, из самой столицы. Экспедиция канула во льдах, как и многие до и после нее, спастись и добраться до берега удалось лишь пяти членам экипажа пропавшего судна, в том числе Игнатию Савельевичу.

Только еле живого его товарищи изо льдов вынесли – отморозил легкие и пальцы ног и нутро отбил, когда перевернулись грузовые сани и проехали по нему. Около года он боролся с болезнями и последствиями обморожения – пальцы на ногах почти все отняли и на левой руке два отрезали, внутренности подлатали, сделав несколько операций и удалив селезенку, а вот легкие вылечить не удалось.