Роковая тайна сестер Бронте - Екатерина Митрофанова

Вскоре резкий голос наставницы громко возвестил об окончании занятий. Ученицы тотчас отложили книги, тайно упиваясь радостью досрочного освобождения.

Лишь некоторое время спустя факт появления в классе новой воспитанницы был наконец обнаружен. Разумеется, само это обстоятельство никого не удивило. Да и кто мог усмотреть повод для возникновения малейшего интереса в событии ничуть не примечательном, совершенно обычном в условиях учебного заведения, подобного Коуэн-Бриджской школе? Бесконечный поток претенденток, желающих получить достойное образование, не иссякал и, по мере возможностей, новые воспитанницы продолжали поступать в радушно распахнутые объятия Милосердия.

Новую девочку подвели к одному из продолговатых сосновых столов и уже собирались усадить на скамью вместе с прочими воспитанницами, когда ее пристальный взгляд мгновенно выделил среди окружающей ее бесконечной вереницы бледных изможденных девиц тех двоих, чьи глаза, светящиеся неподдельной радостью и искренней теплотой, были так же неотрывно устремлены на нее. То были, конечно же, ее дорогие сестры — Мария и Элизабет Бронте.

Сердцем узнали Мария и Элизабет в новой воспитаннице свою любимую сестру Шарлотту. Мгновенно всколыхнувшиеся воспоминания резко нахлынули на них безудержной волною, стремительно захлестнувшей их сознание. В единый миг пронеслись пред их внутренним взором все хранимые памятью события канувшего в вечность прошлого. Неожиданное восторженное пробуждение внутренних сил, ко всеобщему изумлению, повлекло за собой чудодейственное преображение их внешнего облика. Отпечаток смертельной тоски, постоянно лежащий на их лицах, выгравированный безраздельной тревогой, теперь, казалось, рассеялся бесследно, внезапно сменившись выражением самого светлого безмятежного покоя.

Однако к безграничной радости Марии и Элизабет примешивалось острое огорчение, которое терзало их, должно быть, не менее беспощадно и мучительно, нежели та ужасная кара, что постигла Тантала в подземном царстве. Да, они узнали свою сестру и могут вполне насладиться уже тем, что им дано смотреть на нее, пусть даже издали, но подойти к ней, обнять ее или хотя бы обменяться с ней парой слов они, увы, не смеют.

Шарлотта же, еще не приученная к порядкам Коуэн-Бриджа, в свою очередь, двинулась было им навстречу. Но две пары проворных рук старших воспитанниц — рослых и тощих барышень — тотчас удержали ее, успешно предупредив, таким образом, дальнейшие незаконные беспорядки.

— Пустите меня! — послышался отчаянный возглас. — Как вы не понимаете! Две девочки, что стоят впереди, возле дальней скамьи, те, что сейчас так пристально и жалобно смотрят в нашу сторону, — мои родные сестры! Мы не виделись больше двух месяцев! Могу же я хоть немного поговорить с ними!

— Тише! Стой смирно и не двигайся. Сейчас неудачное время, придется подождать до завтра, — строго заметила одна из барышень.

— Ну, полно, не робей! — ободряюще шепнула другая. — Теперь ты тоже будешь жить и учиться здесь, так что тебе придется привыкнуть к нашим порядкам. Твои сестры никуда не денутся — еще успеете вдоволь наговориться: здесь отведено специальное время для досуга, когда нам предоставляется большая свобода действий, чем в иные часы. Кроме того, — прибавила она торопливо и осторожно, чтобы не привлекать внимания наставницы, — в вашем распоряжении будут еще и ежедневные прогулки. Мистер Уилсон, распорядитель нашей школы, полагает, что этого времени нам вполне довольно для общения и, разумеется, все учителя с ним согласны.

К счастью, эта небольшая неурядица завершилась весьма благополучно для случаев нарушения дисциплины подобного рода. Эпизод был столь непродолжительным (в целом все происшествие заняло не более минуты), бесшумным и немногословным, что среди прочей окружающей оживленной суеты не привлек особого внимания. Чуть больше беспокойства, несдержанности, смятения, малейшая неосторожность и проволочка — и все могло бы обернуться куда серьезнее. Не подоспей вовремя старшие воспитанницы, шанс маленькой Шарлотты избежать строгого выговора, а быть может, и позорного наказания розгами оказался бы практически ничтожным.

…Остаток дня прошел спокойно; никакие чрезвычайные происшествия не вторгались в мирный процесс временного течения.

Подати ужин — жалкую пресную приправу, способную лишь самую малость сдобрить унылые, исполненные мучительно гнетущего однообразия и щедро насыщенные изнуряющими обязанностями коуэн-бриджские будни. Затем последовала традиционная вечерняя молитва, увенчанная, как обычно, массовым отходом ко сну, — весьма достойное завершение дня.

Пленительные, всесильные чары тихой осенней ночи очень скоро опутали Шарлотту, изрядно утомленную тяготами недавнего переезда, надежными цепями крепкого, глубокого сна. Часы, оставшиеся до рассвета, промелькнули для нее незаметно в благословенном упоении мирного забытья. Что же касается ее старших сестер, то они, вероятно, всю ночь не сомкнули глаз, всей душой изнывая от нетерпения в напряженном ожидании появления за окном мягкого проблеска занимающейся зари — первой вестницы пробуждающегося дня, который наконец-то должен был принести им вожделенную сладостную радость общения с младшей сестрой.

Хотя отчаянные упования сестер на этот счет и не были обмануты, время до их исполнения тянулось нестерпимо долго. Утренняя молитва, традиционная церемония завтрака и следующие затем невыносимо скучные и нудные классные занятия, казавшиеся воспитанницам бесконечными, — все это плыло мерно и неторопливо, точно в медленном гипнотическом сне.

Наконец настало время прогулки. Обыкновенно привычная команда: «В сад!» — ежедневно слетавшая с уст старшей наставницы, — не вызывала у Марии и Элизабет Бронте особого энтузиазма. Эта наиболее верная возможность отвлечься от занятий, уединиться и, предоставляясь самим себе, в очередной раз погрузиться в унылые повседневные размышления, была несказанно омрачена мучительно гнетущей тоской, которая чувствовалась тем острее, чем оживленнее становилось вокруг. Теперь же этот традиционный призыв мгновенно зажег в сердцах смиренных, безропотных сестер живую светлую радость. Это благотворное состояние всецело завладело ими, стремительно поглотив все насущные мысли, в столь волнующий вожделенный миг долгожданной встречи.

А какое чудесное преображение испытала на себе маленькая Шарлотта под колдовским действием внезапно нахлынувших чувств. Внешне довольно невзрачная и нескладная девчушка будто бы пробудилась от продолжительных грез к новой полнокровной жизни. Ее вялые, угловатые движения мгновенно обрели легкое изящество и отточенную грациозность. Серьезное, задумчивое, носящее отпечаток обреченной тревоги выражение лица тотчас сменилось неподдельным весельем. По губам, обыкновенно хранящим строгую неподвижность, пробежала мягкая, лукавая улыбка. Большие лучистые светло-карие глаза, которые, пожалуй, были единственной действительно красивой чертой во всем ее внешнем облике, еще минуту назад, казалось бы, взиравшие на мир с печальной отрешенностью, теперь ожили, озаренные мгновенно вспыхнувшей искрой радостного огня.

Сами того не замечая, сестры порядком отбились от основной группы девочек и очутились в глубине сада. Они мирно бродили по широким аллеям вдоль множества маленьких поблекших и заброшенных цветочных клумб, с неожиданным наслаждением черпая щедрые потоки безудержной радости из благодатного сосуда неразрывных кровных уз.