Поцелуй врага - Лана Морриган

– Тихо, – рыкаю я, заставляя шавку замолкнуть.

Женщина приоткрывает окно и опасливо интересуется:

– Что вы хотели?

– Я знакомый вашей дочери. Яна несколько дней не дает о себе знать, телефон отключен. Подумал, вдруг она заезжала домой.

– Вы издеваетесь? – взгляд темно-зеленых глаз, такой же, как у дочери, скользит к моему автомобилю. – Не знаю, кто ты такой, но точно не знакомый. Всем известно, что Яна пропала десять лет назад. – Женщина хлопает створкой окна и, резко дернув ручку, закрывает.

– Любовь Михайловна, – стучу в стекло. – Это же она? – кричу и подношу вплотную фотографию, добытую благодаря Морозову, что не отказал и предоставил записи вечера, когда Яна с Викой устроили переполох в «Прайде». Женщина недоверчиво оборачивается, бросает взгляд на меня и сосредотачивается на цветном фото. Качество изображения могло быть и лучше, но лица на ней были узнаваемы. Любовь Михайловна подходит ближе, щурится, вытирает ладони о домашнее платье и пытается взять фото, проведя влажными пальцами по стеклу. – Откроете?

В приоткрытое окно протягиваю фото и жду, женщина возвращается через минуту, поправляя очки. Ступает, не глядя под ноги, сосредоточив все внимание на фотографии.

– Я столько лет думала, что она мертва. – Лицо краснеет, а губы нервно подрагивают. – Просто исчезла в один момент, как ее отец. Мы не смогли ее найти. Милиция не сильно-то и старалась, а волонтеры несколько недель прочесывали поселок, ближайшие парки, водоемы и лесополосы. А почему она не вернулась домой? – Ровные дорожки слез текут по алым щекам.

– Этого я не могу вам сказать. Не знаю. Любовь Михайловна, откроете дверь? Я бы хотел поговорить об ее отце. Возможно, я с ним знаком. Если вы покажете фотографию, то смогу сказать точно. Вдруг мы говорим о разных людях.

– Странно все это, ищешь мою дочь, а теперь спрашиваешь про ее отца. – Женская рука вновь берется за пластиковую ручку.

– А вам не интересно, что стало с вашим мужем? Да, я могу и ошибаться.

Я очень надеюсь, что ошибаюсь!

– В дом не пущу, жди здесь.

Щелчок закрываемого окна нервирует, а я продолжаю улыбаться. «Только бы не Литвин», – надрывно пульсирует в голове. Я никогда не верил в совпадения, но отчаянно надеялся, что Кузнецова Яна Марковна – дочь любого другого Марка, живущего на белом свете.

– Это отец Яны. Марк, – протягивает фотографию женщина.

Все встает на свои места: волчица, живущая без стаи; ее визиты в наш поселок; запах, что показался Роману знакомым.

– Здесь Яне семь лет.

Слышу сквозь удары своего сердца и рычание зверя.

Девочка с длинными темными волосами, заплетенными в две косы, на руках у Марка Литвина – твари, предавшей наш клан.

Яна

***

Рос не обманул, второй рабочий день оказался настоящим испытанием. Шесть часов я разносила, собирала грязные кружки и бокалы, отвечала дежурной улыбкой, проглатывая многочисленные скабрезные комплименты и шуточки. Не было сил, желания и смысла, обижаться или отвечать подвыпившим клиентам.

«Учись, Яна, жить честно», – насмехаюсь над собой, в сотый раз поднимаясь с подносом на второй этаж бара. И, действительно, меня не пугает физическая работа, спустя неделю я научилась получать моральное удовлетворение от простых действий. Мне не нужно изображать из себя недалекую дурочку; на меня не смотрят, словно на циркового уродца и не высказывают в лицо предположения, что же не так; получая деньги, не жду, что кто-то схватит за руку, уличив в обмане.

Я не забываю о своем плане. Знакомлюсь с постоянными клиентами бара, ловлю каждое их слово. К моему разочарованию они обыкновенные люди, обсуждающие за кружкой пива житейские проблемы или до пены у рта спорящие о недостатках и преимуществах их байков.

Насмехаясь, судьба каждый день приносит мне разочарование, даже парень, что в кухне обсуждал с Росом врага, больше не проронил ни слова о Рокотове. Я так и не узнала его настоящее имя, обращалась, как и остальные.

– Как дела, Шкет?

Каждый вечер в компании двух девиц он занимает центральный стол на втором этаже бара. Чем занимаются девицы, могу только предположить, да и не мое это дело, каждый выживает как может. Периодически к Шкету подходят посетители: мужчины или женщины, молодые или старые, но главное их различие – богатые или бедные. Первые, одетые с иголочки, выделяются инородными яркими пятнами. Они проходят внутрь, не ищут знакомых среди посетителей взглядом, быстро поднимаются по лестнице, перебрасываются парой фраз со Шкетом и уходят в сопровождении одной из девиц. Вторые же, в засаленном тряпье не по размеру, источая на весь бар смрад немытого тела, устало присаживаются, сцепляя пальцы в замок и, сдерживая тремор, просят. Любое движение им дается с трудом. Стирают влагу, скапливающуюся в уголках глаз, с трудом сглатывают слюну и, облизывая обветренные губы, молят об очередной встрече с Лилу. Редко такие посетители получают кивок. Не веря, переспрашивают и шумно благодарят, приложив ладонь к груди. Так повторяется изо дня в день. Тех же, кому отказывают, я больше не встречаю.

– Как работается? – По-свойски присаживаюсь рядом, выбрав удобный момент. Девицы повели клиентов в конец зала, к незаметной двери, выкрашенной в цвет стен.

– Как обычно, – отвечает тот.

– А мне показалось, что сегодня наплыв. Девочки не устали?

– Ты даже представления не имеешь, о чем спрашиваешь, ведь так? – Шкет дарит мне кривую ухмылку. – Куколка, ты вообще чья? Рос думает, что просто запутавшаяся девчонка, сбежавшая из-под родительского крыла. А я думаю по-другому. – Парень сплевывает зубочистку на стол, отодвигая грязную тарелку. – Слишком внимательная. Везде суешь свой носик, заглядываешь, расспрашиваешь.

– А может, я из тех, кто на вашей стороне?!

Шкет наигранно смеется, вытирает несуществующие слезы тыльной стороной ладони, стряхивая их на пол:

– Чьей «вашей»? Иди работай. Запомни, твое дело пиво разносить, собирать пустые бутылки и грязные кружки, а не совать нос куда не следует. Иди! – он подталкивает поднос. – Давай, на нашей стороне, топай.

Подхватив поднос, я не скрываю разочарования. Я вновь ничего не узнала. Кто такая Лилу? И зачем с ней ищут встречи и мужчины, и женщины. Да и за неприметной дверью не было ответов, лишь лестница, ведущая на улицу.

Мне не доверяли. Отчаяние скапливалось, и я искренне не понимаю, что же делать дальше.

Моя жизнь никогда не была простой, а с появлением блондина стала походить на бег с препятствиями. Нескончаемая гонка. Гонка со своей совестью.

Я уверена, что нашла его – виновника всех своих бед. Бесчестного предателя. Убийцу. И ничего не могу предпринять.

Убегаю. Прячусь.