Тени нашего прошлого. История семьи Милтон - Сара Блейк

Женщина была миниатюрной, с узким лицом в обрамлении черных кудрей. Она подняла руку, прикрывая глаза от солнца; ее взгляд был прикован к Огдену.

Позади нее из лодочного сарая стремительно выбежал худенький, жизнерадостный мальчик, засмеялся и потянул мать за руку. Затем проскочил мимо нее на лужайку, упал в траву, перевернулся на спину и замер, скрестив руки на груди; его радостные вопли выплескивались из него волнами.

Китти взялась за ветку сирени, которая росла рядом с дверью; у нее затуманились глаза при виде резвого маленького мальчика в свете солнечных лучей, из которого фонтаном била радость.

– Мама! – позвал мальчик, лежащий у ног матери.

Но женщина не смотрела на него. Она не отрывала глаз от Огдена, который шел ей навстречу, протягивая руки. Она шагнула вперед.

Китти видела, как муж напрягся и на мгновение замешкался, и ей показалось, что эта женщина – тень на лужайке, которая чего-то требует, которая тянется к Огдену; и это чувство не исчезло, даже когда он шагнул ей навстречу, взял ее руку, притянул к себе, наклонился и поцеловал в щеку. Китти видела, что в его теле словно сжалась пружина. Они были знакомы, и близко знакомы.

Китти замерла в дверях дома, глядя поверх их голов на волны, шуршащие на гальке. «Начнем заново», – шептал он ей всего полчаса назад. Она вздрогнула.

Из лодочного сарая вышел Гарри Лоуэлл с корзинкой для пикника в руке; он двигался лениво и в то же время настороженно, с видом человека, который что-то затеял.

– Привет, Милтон.

Она не слышала, что ответил Огден.

Мальчик вскочил и снова побежал – ноги болтаются в коротких штанишках, руки в шетлендском свитере широко раскинуты в стороны, – на этот раз прочь от матери, вверх по склону, к Китти.

«Нет, – мысленно умоляла она. – Нет, нет, уходи».

Но он бежал прямо на нее, радостный и свободный. Вверх и вперед, с низким рычанием, которое Китти сразу узнала. Самолет. Машина. Поезд. Посмотри на меня.

Мальчик внезапно замер, уставившись на нее – высокую женщину в дверях старого дома.

Такая же копна непослушных кудрей, как у женщины внизу. Расстегнутый воротник рубашки под зеленым шерстяным свитером.

– Ich bin Willy[17].

Он был мельче и смуглее Недди. Не такой высокий. Но такое же жадное до жизни лицо. Такое же самозабвение…

– Und, – он повернулся и указал на женщину, – das ist Mama[18].

Китти смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.

Мальчик повернулся и устремился вниз по склону, к Огдену и женщине. И тоска на лице Огдена, который смотрел на бегущего к нему мальчика, ударила Китти, словно пощечина.

Невыносимо было осознавать, что этот мальчик не Недди. Невыносимо видеть, что этот мальчик бежит по траве там, где должен быть Недди. Она опустила руку в карман брюк и нащупала машинку сына.

– Китти! – окликнул ее Ог. – Иди сюда, познакомься с Эльзой.

Чуть старше Китти и, возможно, чуть старше Огдена, и вовсе не красавица, решила Китти. Невысокая. Вьющиеся волосы и подвижное, живое лицо, полное невысказанных эмоций, задумчивые темные глаза и смеющийся рот. От такой ничего не скроешь, отметила Китти. Пожимая ей руку, женщина окинула ее оценивающим взглядом.

– В точности, как они вас описывали, – улыбнулась ей Эльза.

– Кто «они»?

– Милтон, – Эльза покосилась на Огдена, – и Гарри.

– Мы с Эльзой старые друзья, – заметил Огден. – Я веду дела с ее отцом.

– Когда вы приехали? – спросила Китти.

– На прошлой неделе, – ответила Эльза, наблюдая, как Огден крепко обнимает Китти.

– Надолго?

– Нет.

– На сколько? – спросила Китти.

– Пока не выполню поручение отца, – сказала Эльза и перевела взгляд на скопу, парящую высоко в безоблачном небе.

– Не ожидал ее увидеть, – ответил Огден Данку, когда они вчетвером, уже вечером, удалялись от причала на яхте. Гарри и Эльза с сыном отплыли раньше. – Забыл, что Гарри ее знает.

Казалось, он полностью взял себя в руки. Того шока, который Китти ощутила, стоя в дверях, словно и не было. Китти смотрела, как он уверенно держит в руке грота-фал. И все же Огден был потрясен. Это было не сексуальное или романтическое переживание, а нечто иное. Эта женщина занимала какое-то место в сердце ее мужа.

– Рассказывай, – поторопила Присс Огдена. – Почему она здесь одна?

Огден повернул к себе румпель и склонился ниже гика, чтобы посмотреть на воду.

– Она замужем за евреем. Думаю, это связано с ее мужем… – объяснил Данк.

– Его арестовали, – сказал Огден.

– Постой. – Данк резко повернулся и посмотрел на него. – Бернхард Вальзер член партии. Он глава «Немецкой стали».

Огден достал из кармана рубашки трубку и выбил ее о корпус яхты.

– Совершенно верно.

Парус трепетал над ними.

Китти наблюдала за Огденом, который с помощью румпеля пытался поймать ветер.

– В таком случае Хоффман должен быть в безопасности, – в голосе Данка явно сквозило беспокойство.

– Значит, этот маленький мальчик – еврей? – спросила Присс.

Огден кивнул:

– Чистокровный.

– Чистокровный? – Присс удивленно посмотрела на него. – Эльза еврейка?

– Ее мать была еврейкой. Но Вальзер ариец, – объяснил Огден. – С деньгами. И влиянием. Так что она защищена.

– Этого недостаточно, Огден, – возразил Данк. – Эльза Mischling[19].

– Будем надеяться, что все не настолько мрачно. – Огден сунул мундштук трубки в рот и посмотрел на Данка, явно встревоженный.

– Где теперь Хоффман?

– В Заксенхаузене, – ответил Огден.

– Что это? – нахмурилась Китти.

– Центр предварительного заключения. Рядом с Берлином.

Данк посмотрел в глаза Огдену, и на его лице появилось страдальческое выражение.

– Этого будет недостаточно, Огден, – повторил он.

Китти нахмурилась. Ее кузен всегда любил драматизировать, даже слишком.

– Послушай, Данк. Ты всегда видишь черное там, где на самом деле всего лишь коричневое.

– Ты совершенно права. – Он с усмешкой повернулся к Китти. – Но в данном случае я предпочел бы коричневому черное.