Сыночек в награду. Подари мне любовь - Вероника Лесневская

ребенком? Она решила и здесь подработать? Не много ли ставок для одной миниатюрной девушки…

Ева лепечет что-то невразумительное, мальчишка висит на моих джинсах. От всей суматохи у меня раскалывается голова. И кто-то другой, захвативший мое уставшее от жизни тело, вдруг строго произносит короткое: «Собирайтесь».

На порыве, который сильнее меня, поднимаю ребенка на руки. Прижимаю к груди, как своего собственного. Ева замирает, раскрыв рот. Я становлюсь мрачным, мысленно ругая себя, и настороженно кошусь на теплый, обнимающий меня комок. Наверняка испугается чужого дядьку, который еще и «напал» на него. Опасливо ожидаю, когда малой раскричится. Но он невозмутимо хлопает короткими, едва заметными ресницами, ковыряет мой подбородок, щекочет. И внезапно выдает:

– Папа?

Мальчик, которого я вижу второй раз в жизни, преданно смотрит мне в глаза. А я… не имею ни малейшего понятия, как вести себя и что отвечать. Особенно, когда сам буквально парализован. Одним простым словом. Обращением, которое никогда бы не услышал. Но от которого все внутри резко сжимается в тугой узел и уже в следующую секунду разлетается на части.

Впиваюсь пальцами в тонкую ножку, под которую придерживаю малыша, – и тут же, опомнившись, ослабляю хватку. Однако не отпускаю ребенка. Хотя обязан это сделать прямо сейчас, потому что он не мой. Чужой.

Но почему-то не могу. Тепло с ним, уютно.

– Нет, ты ошибся, – с трудом и надрывом, но все-таки выжимаю из себя.

По-детски наивный и чистый взгляд продолжает буравить меня. Задумчиво, устало, сквозь туманную пелену.

– Владик имеет в виду, что хочет к отцу домой, – спохватившись, поясняет Ева. – Да, солнышко? – выпрямившись, жестом зовет сына к себе, но тот и не соглашается, и не слушается.

Прикрывает веки и роняет голову на мое плечо. Сопит шумно, утыкаясь носом во влажную от дождя, грубую куртку. И я вновь обращаю все свое внимание на него. Изучаю крошечное, словно кукольное, умиротворенное личико, широкий лобик, прикрытый короткой, растрепанной челкой, слегка оттопыренные уши. Смешной малыш. И приятный.

Невесомо провожу пальцами по его предплечью, и уголки тонких губ ползут вверх. Импульсивно улыбаюсь тоже. Но отвлекаюсь на голос Евы.

– Я прослежу, чтобы он больше ничего не натворил. Мы вас не потревожим. И сигнализацию не тронем, – она виновато поглядывает мне за спину. – Только не прогоняйте до утра? – просит и подается вперед.

Собирается забрать Владика, но случайно касается моей кисти и одергивает руку. Боится меня. И ехать со мной не хочет. Не доверяет, и я понимаю, чем вызваны ее опасения. Наше знакомство сложно назвать адекватным. Каждое из... трех.

– Нет, здесь вам нечего делать, – бросаю глухо, не сразу осознав, что выбрал грубую формулировку. – Так, а что с его папой? Могу к нему вас отвезти, – предлагаю вариант.

– Ничего, – прячет взгляд, будто скрывает что-то. – Мы не живем вместе.

– Бросил? Выгнал? – уточняю, а сам не верю, что такое возможно.

Жена, ребенок… Отказаться от семьи по своей воле? Нет, бред какой-то.

– Что имеем, не храним… – бубню себе под нос. Перевожу взгляд с Евы на Владика. Умолкаю, стиснув зубы до скрипа.

– Не сошлись характерами, – выдыхает она и опять приближается к мальчику на моих руках. – Отдайте сына! – произносит грозно. Искоса поглядываю на нее, изогнув удивленно бровь.

Когда дело касается ребенка, воздушная девушка-призрак превращается в воинственную фурию. И я ухмыляюсь расслабленно. Понемногу начинаю воспринимать ее как Еву, необычную новую сотрудницу. А не как отголосок моего прошлого. И становится гораздо легче.

– Тимур Викторович, я, кхм-кхм, все отключил, – летит в спину нервный кашель Вани.

– Так, все, поехали, – рычу я и, развернувшись на пятках, шагаю мимо перепуганного охранника. – А ты все-таки уволен. Но с завтрашнего дня. Ночь обязан отдежурить, иначе пойдешь по статье, – кидаю как можно спокойнее, беспокоясь о Владике, что ерзает спросонья в моих объятиях.

Ева мчится следом, на ходу накидывает пальто. Хватает вещи сына, бережно накрывает его курточкой.

– Не наказывайте Ваню, пожалуйста, – умоляет, касаясь моего плеча. – Это только моя вина.

Я оглядываюсь на бестолкового кабана, который ни салон охранять не может, ни о девушке с ребенком, попавших в беду, позаботиться.

Хорошо, хоть мозгов хватило впустить их. Ступаю под дождь, прикрывая собой малыша, и ускоряю шаг.

– Подумаю, – почему-то не нахожу в себе сил сурово отказать Еве.

У машины нехотя передаю ей сына, быстро открываю пассажирскую дверь, помогая им забраться в салон. Занимаю свое привычное место рядом с водителем.

– О-о, привет, Ева, – ошеломленно выпаливает Андрей.

И я тут же пристреливаю его взглядом.

– Знакомы?

– Конечно, Тимур Викторович, это ведь их я в отель подвозил тогда. Помните девушку с малышом у дороги? – руками размахивает, помогая себе справиться с волнением. – Вы, наверное, не рассмотрели их в темноте. Я потом вам сказать хотел, а вы отмахнулись, – неловко ведет плечами.

Через зеркало дальнего вида встречаюсь с испуганным взглядом Евы.

Да что они так трясутся все! Шарахаются от меня, будто я серийный маньяк-убийца.

Смутно воспроизвожу в мыслях то, о чем твердит Андрей. Я действительно однажды попросил его подбросить каких-то людей, но не вникал в подробности. Просто заметил силуэты и заподозрил неладное. В нашем элитном районе редко кто-то ночью попутку ловит. Точнее, никогда. Впервые такое случилось, поэтому я не мог равнодушно проехать мимо.

Стоп! Догадка больно врезается в мозг, рвет его на части.

– Все-таки выгнал муж, да? – уточняю у Евы и сам себе киваю. – Подонок, – добавляю едва слышно.

Судорожно вспоминаю, кто живет в той части коттеджного поселка. Еву и Владика я там не встречал ни разу. Уж я точно бы не прошел мимо копии погибшей жены. И не забыл бы.

– Неважно, – сжимается от стыда девушка, хотя это чувство должен испытывать ее супруг-недоумок. – Я вам деньги позже верну. Как только заработаю… У вас же, – обреченно опускает голову, смущаясь сильнее. – Но верну!

– Я не знаю, о чем ты, Ева, – лгу я, чтобы ее успокоить. – Не было никаких денег. Ты мне ничего не должна, – и откидываюсь на спинку кресла, намекая, что разговор закончен.

Однако всю дорогу исподтишка слежу за неожиданными пассажирами. Наблюдаю через зеркало, как они обнимаются, как два воробышка, засыпают вместе, убаюканные покачиванием автомобиля и мерным шумом двигателя.

Прошу