Когда настанет время возмездия - Ирина Ирсс

Закидываю руку назад и кладу ладонь на щетинистую щеку Алека. От лёгкого прикосновения моих пальцев он едва заметно вздрагивает, его глаза мгновенно темнеют, приобретая во взгляде глубину.

— Спасибо, Алек, — хрипловатым шёпотом произношу я. — Спасибо за всё, что делал и делаешь для меня, — ощущаю, как сердце тяжелеет от эмоций, и мне требуется сглотнуть, чтобы голос звучал ровнее. Никогда бы не подумала, что когда-то снова испытаю волнение, признаваясь ему в своих чувствах. — Ты не представляешь, как я люблю…

— Это была твоя мама, принцесса, — неожиданно обрывает меня Алек, и только в этот момент я замечаю, как его взгляд изменился.

В нём появляется то, чего там быть не должно. Его съедает вина.

Мой голос появляется не сразу, пару секунд я трачу, чтобы сформулировать одно простое:

— Что?..

Алек глубоко вздыхает и прикрывает глаза, трёт пальцами переносицу, словно за это время может что-то облегчить. Только непонятно, для кого. Когда Алек начинает говорить снова, внутри меня начинает что-то лихорадочно колотиться.

— Твоя мама сказала мне, где тебя искать, — отвечает он на выдохе. — Мы бы вряд ли когда-то нашли базу, если бы не она. Прости, я не знал, как тебе это сказать.

И я его понимаю, такое точно не говорят в ответ на фразу «я люблю тебя».

Горло пересыхает, я таращусь на Алека, наверное, целую минуту, прежде чем ожить и сесть. Алек едва успевает скинуть ногу на пол, когда я разворачиваюсь и упираю кулаки в диван. Ещё секунд тридцать я смотрю на свои колени бессмысленным, пустым взглядом, невидящим ничего, кроме расплывающейся черноты джинс. Алек молчит, ждёт, когда я наконец осилю взглянуть на него.

— Как… — безрезультатная попытка, в горле встаёт ощутимый ком. — Как она нашла тебя?

Некоторое время Алек смотрит на меня, что-то анализируя.

— Ты знала, — озвучивает он вместо ответа.

И в этот момент я понимаю, что мы до сих пор так нормально и не поговорили.

Я киваю, а затем снова смотрю на колени.

— Виктор рассказал мне.

И снова это ужасное, съедающее время молчание. Я чувствую на себе внимательный взгляд Алека, пока он не садится иначе, кладя локоть на согнутую в колене ногу. Пальцы второй руки захватывают локоны моих волос, перебирая их между большим и указательным.

— Она много чего знала, принцесса. В том числе и то, где я живу, и что ты обратила гибрида, и когда Виктор тебя планировал перевезти.

Когда мой недоумевающий взор обращается к Алеку, он вскидывает руку вверх.

— Не спрашивай меня, откуда. Все, что я знал, только что рассказал тебе.

И снова целью моего взгляда становятся пошарканные на коленях джинсы. Растирая друг о друга пальцы рук, пытаюсь изо всех сил собраться. А потом меня словно прорывает: я рассказываю Алеку всё, что хотела и не хотела бы вообще когда-либо озвучивать. Часть я просто не хочу вспоминать, но в какой-то момент понимаю, что это почти так же, как сорвать пластырь. Страшно, но боль длится несколько острых мгновений, пока не исчезает вместе со всеми словами. На месте остаются лишь призрачные ощущения и знания, что шрам с тобой навсегда.

Впервые Алек тих, как никогда. Он сосредоточено слушает, когда я пересказываю все разговоры с Виктором и что он поведал мне, пока его терпение не заканчивается.

— Ты — не лабораторная крыса, принцесса, — обрывает мой вывод Алек строгим, низким голосом, но большую часть жёсткости сдерживает, которую можно увидеть, стоит посмотреть в его глаза. Его взгляд вполне способен воспламенить этот дом, если бы он не контролировал то, что на самом деле испытывает. Он не просто зол. — Виктор хотел, чтобы ты сдалась таким методом. Большая часть всего даже может быть выдумана.

Я безрадостно усмехаюсь.

— Или, наоборот, лишь малая. По крайней мере, про маму он не обманул.

Алек поворачивает моё лицо за подбородок.

— Нет, Лена, — вот теперь он максимально много вкладывает в свой голос серьёзности. — Я не пытаюсь облегчить твою боль, хотя мне это хотелось бы больше всего. Я просто знаю это. У главы ордена один метод: заставить почувствовать себя беспомощным. Отсюда манипуляции близкими.

Поняв, что я уже не отвернусь, он убирает руку и пожимает плечами. Его беспечный вид держится с натяжкой: напряжённая челюсть, острые скулы, потемневшие глаза, которые даже в таком состоянии могут дарить мне столько внимания и тепла.

— Посмотри на Елая, — продолжает Алек, по-прежнему делая усилия над чувством самоконтроля, — он несёт всё подряд, ожидая момента, когда ты едва дашь слабину. Именно выбить из колеи его оружие. Причём очень мощное. А кто для него был примером почти всю жизнь?

Когда я думаю об этом, мне становится страшно. Я снова возвращаюсь к мысли, что две недели-то сделали из меня боязливого страуса, готового сутки на пролет не вытаскивать из песка головы. Что говорить про девятнадцать лет?

Несомненно, брюнет теперь для меня кумир.

За рассуждением следует ещё одна мысль: мама действительно подарила мне жизнь, далёкую от всего того, что сейчас творится в ней. Но готова ли я простить её прямо в эту секунду? Нет.

Вместо этого я вновь возвращаюсь к вопросам, волнующим меня в эту секунду.

— Тебе он не нравится, — констатирую я факт.

Алек этого и скрывать не собирается.

— Он определённо не входит в число тех, к кому бы я повернулся спиной.

По каким-то причинам я не могу разделить его мнение, хотя обычно даже не подвергала бы сомнению. Елая я вижу больше как так и не повзрослевшего избалованного подростка, который лишь ищет повод развлечься «по острее». На грани. Получить максимум адреналина.

Но я не говорю этого Алеку, знаю, что сделаю только хуже, если объявлю своё стопроцентное доверие к этому парню.

— Это будет очень серьёзной проблемой, если мы согласимся и будем работать вместе. Не говоря уже о том, чтобы доверять на счёт тех данных, что он нам успел рассказать.

База. Елая назвал её точное расположение по геометкам. Его первый шаг навстречу. Но надо было видеть Алека в этот момент, он внимал информацию так, словно нам втюхивают поддельную карту, якобы способную помочь пройти по минному полю.

В ответ Алек лишь тяжело вздыхает, устало потирая веки.

— С этим мы как-нибудь разберёмся, а пока… — он отодвигается к спинке дивана и взглядом показывает на свободное пространство, — не могла бы ты вернуться на место.

Я не сопротивляюсь, не закатываю глаза и не трачу и секунды на раздумывание. Не просто «могла бы», в его объятиях почему-то всё кажется намного проще. Укладываюсь боком и кладу голову на его вытянутую руку.

Мы не говорим больше про Елая, не начинаем говорить о маме, что меня безгранично радует, так как я не могу трезво рассуждать об этом сейчас. Нужно время. По крайней мере, чтобы позволить устаканиться мысли, что в её лжи не было ничего плохого в отношении меня.