Век чудес - Карен Томпсон Уокер

С приходом замедления пляжи закрыли, но папа все равно обожал бродить по ним во время отливов.

Однажды в воскресенье, сворачивая к заброшенному пляжу Кейп-Код, он уговорил меня пойти с ним. Бесконечная оградительная полицейская лента билась на ветру. Вокруг не было ни души. Из-за эпидемии даже чайки пропали.

Кровля огромного дома покорежилась от воды, входная дверь просто исчезла. Большую часть мебели унесли волны. Внутри все приобрело серый оттенок. В гостиной не хватало целой стены, и она напоминала гараж, распахнутый навстречу морю.

— Ты только посмотри, — сказал папа. Он склонился к совершенно мокрому ковру. В покрывавшей его тине прятались маленькие песчаные крабы. — Хочешь подержать?

С закатанными до колен брюками он напоминал мне сборщика моллюсков.

— Нет, спасибо, — отказалась я.

В то утро отлив оказался особенно сильным — океан отступил на несколько сотен метров, — но вода постепенно начинала возвращаться. Мелкие волны уже лизали обломки заднего крыльца.

— А прилив-то уже идет, — сказала я.

— Время еще есть, давай здесь побродим, — ответил папа.

Дом кишел жизнью: к столешницам прилипли морские звезды, раковины заняли актинии.

— Смотри, куда ступаешь, — предупредил отец, когда мы спускались в холл.

На полу валялись куски дерева, водоросли и битое стекло.

— Я бывал в этом доме много лет назад, — сказал папа, щурясь на солнце. Только сейчас я заметила, как много морщинок появляется у него вокруг глаз, когда он улыбается. — Я встречался с одной девушкой, и мы заезжали сюда на рождественскую вечеринку. Это дом ее родителей.

Комнату захлестнул пенистый вал, и ноги у нас мгновенно промокли по щиколотку. Холодная вода немедленно пропитала мои сандалии, и они стали тяжелыми.

— Пап, пожалуйста, пойдем отсюда, — попросила я, оглядываясь.

Пол в коридоре уже скрылся под бурлящей пеной. Недавно двое подростков вот так же утонули в одном из старых домов, расположенных дальше по побережью.

— Здесь стояла огромная рождественская елка, — продолжал папа, двумя руками показывая ширину дерева. Ему уже приходилось перекрикивать шум воды. — А там — рояль. Мы чуть не поженились с той девушкой. Но это было до того, как я встретил твою маму, разумеется.

Вода прибывала с каждой минутой. Посреди комнаты покачивалась маленькая пластиковая бутылка.

— Папа, я серьезно!

— Ты поймешь меня, когда вырастешь. Ты не представляешь, как быстро идет время. Кажется, я был здесь вчера, а прошло уже двадцать лет.

Волны уже поднимались мне почти до коленей. Я ощущала их пугающую силу.

— Пожалуйста, уйдем отсюда!

— Хорошо, пошли, — наконец согласился он.

Мы с трудом выбрались из дома. Пока мы поднимались к дороге, папа заметил в небе чайку.

— Смотри-ка, — сказал он, прищурившись.

Я уже несколько недель не видела живых чаек. Вид существа, способного летать, нас просто потряс.

Джинсы прилипли к ногам. В машине пахло морской водой.

— Раньше ты была смелее, — заметил папа, заводя мотор. — Похоже, в тебе просыпаются мамины черты. Причем не лучшие.

Он не ошибался: я превращалась в пугливую девушку, постоянно опасающуюся больших и маленьких несчастий. Я ждала разочарований со всех сторон.

Это случилось в темноте: в конце улицы горели фары, хлопали дверцы машин, беспокойно вспыхивали фонарики.

Из окна я увидела три полицейских автомобиля, припаркованных перед домом Тома и Карлотты. Сначала я почему-то решила, что произошло убийство. В телескоп я разглядела маму Гэбби в пижаме: скрестив руки, она стояла на своей дорожке в красном свете фонарей и смотрела на соседний дом. Я застыла на коленях на ковре. Шли минуты. Часовое время показывало четыре дня, хотя на самом деле стояла середина ночи. В безоблачном темном небе светился новорожденный месяц. Трещали цикады, лаяла собака, в эвкалиптах шумел ветер.

Наконец из дома вышла женщина в белом, похожая на привидение. Это оказалась Карлотта в ночной рубашке и с рассыпанными по плечам длинными седыми волосами. Идущий рядом полицейский придерживал ее за руки. Позади них топтался взъерошенный со сна Том.

Оба супруга были в наручниках.

Соседи узнали о подробностях преступления лишь спустя некоторое время. На следующий день отряд полицейских в течение трех часов переносил десятки горшков с рассадой из огорода Тома и Карлотты в большой белый грузовик. Зеленые кустики со множеством листьев выглядели необыкновенно здоровыми. Впрочем, и неудивительно, ведь они всю жизнь питались энергией ламп, которые работали от сверкавших на крыше дома солнечных батарей. Полицейские прочесали лужайку и конфисковали все, что попалось под руку, даже упаковали содержимое компостной ямы в три больших черных пластиковых мешка. Когда все закончилось, я заметила, что выдернутая из земли табличка валяется во дворе надписью вверх: «В этом доме живут по реальному времени».

Если верить слухам, распространившимся после ареста, Том и Карлотта много лет тайно выращивали марихуану. И только недавний анонимный сигнал кого-то из соседей помог полиции обнаружить преступников. Оставалось гадать, почему этот человек донес на них именно сейчас. Возможно, немалую роль сыграл и образ жизни, который выбрали для себя Том и Карлотта. Теперь стало ясно: сторонники реального времени мешали всем остальным. Они спали, пока мы работали; они гуляли, пока мы спали. Некоторые считали, что такое положение вещей угрожает социальному укладу, что это первые признаки грядущего раскола.

Я все сильнее переживала за Сильвию.

Тем временем адепты реального времени начали покидать города. Они устраивали временные поселения в лесах и пустынях. Тогда эти люди были еще плохо организованным меньшинством, теневыми сообществами, пионерами нового движения.

К началу декабря, за три недели до Рождества, сутки удлинились до сорока двух часов. В океанических течениях зафиксировали изменения. Ледники таяли быстрее обычного. Некоторые давно уснувшие вулканы проснулись и начали извергаться. По телевизору передали, что мигрирующие киты предпочли в этом году остаться в холодных северных водах. Некоторые эксперты считали, что жить нам осталось несколько месяцев, но их объявили экстремистами. Как будто экстремисты не могут говорить правду.

Однако, вопреки всему, на крышах нашего района традиционно загорелись разноцветные рождественские огоньки. Мистер Валенсия установил на своей лужайке «вертепную» инсталляцию с фигурами в человеческий рост, как он делал каждый год. На площадях и магазинных парковках выросли целые еловые леса. В аптеках и на ярмарках наряду с советами по охране здоровья и праздничным покупкам зазвучали рождественские гимны.