Нечто греховное - Сюзанна Энок

Сарала собралась было уже снять ожерелье, когда отец остановился, чтобы пожать герцогу руку.

– Позвольте мне представить вам свою супругу, ваша светлость! – произнес он. – А с моей дочерью Сарой вы, по-моему, уже познакомились.

Леди Ганновер сделала реверанс и заставила сделать его Саралу, чуть было не принудив ее сесть на пол.

– Мы благодарим вашу светлость за оказанную нам честь!

– Знакомство с вами доставило мне удовольствие. Герцог стал представлять своих родственников членамсемьи маркиза. Сарала изобразила на лице улыбку. Шарлемань смотрел только на нее, игнорируя родителей. От волнения у нее пересохло во рту. Вот его взгляд соскользнул на ожерелье – и его глаза округлились. Она снова упрекнула себя в том, что надела сегодня его подарок. Но тотчас же решила, что она поступила правильно, не сняв его здесь же, в зале. Судя по реакции Шарлеманя, он чего-то опасался, следовательно, оказывался в невыгодном положении, подобно черному королю, которому белая королева объявила шах.

Зеленые глаза Саралы заискрились от предчувствия своей скорой победы, губы вытянулись в улыбке.

Она продолжала таинственно улыбаться, даже сев в кресло, и время от времени посматривала на Шарлеманя, потрясенного тем, что она надела подаренное им ожерелье.

Ему же было совсем не до веселья, из головы не выходила мысль о неминуемом неприятном разговоре с Мельбурном, Уже наверняка заметившим на шее Саралы украшение с рубином. Похоже было, что и без того непростой торг о цене шелка осложнится еще больше.

Не лучше ли разрубить этот гордиев узел?

Но прежде надлежало выяснить, готова ли Сарала уступить ему товар за семьсот пятьдесят гиней.

– Не согласится ли леди Сарала помочь мне принести для всех нас бокалы с пуншем? – спросил он.

Не дожидаясь ответа дамы, свою помощь ему предложил неуемный Закери, однако захлопнул рот, едва лишь Шей наступил ему на ногу. Сарала благосклонно кивнула и встала.

– Я сохраню для тебя это место. – Леди Ганновер похлопала по сиденью кресла ладонью. – Не задерживайся там!

– Мы быстро обернемся, – успокоил ее Шарлемань и увлек Саралу к столам с напитками, стоящим в другом конце зала.

– Однако вы быстро просохли. – заметила она, едва поспевая за ним.

Леди Френфилд объявила, что концерт начинается.

– И вы тоже, – сказал Шарлемань, остановившись у столов. – И даже надели ожерелье.

– Вы же сами сунули его тайком мне в карман! – воскликнула она. – Вот я и решила, что лучше его носить, чем хранить в шкатулке для потомков.

Первой должна была выступить дочь леди Френфилд Хатти – сыграть фортепьянный концерт Гайдна. Зрители встретили ее жидкими аплодисментами. Как только зазвучала музыка австрийского композитора, Шарлемань вручил Сарале бокал и сказал:

– Мне приятно, что вы надели мое ожерелье. Оно вам к лицу.

– Теперь оно принадлежит мне! – сказала Сарала. – Так что не надейтесь, что я продам вам товар дешевле, чем за шесть тысяч фунтов стерлингов.

«Какая наглость!» – подумал Шей, стиснув зубы. Помолчав, он вымучил улыбку и сказал:

– Пожалуйста, называйте меня впредь по имени, мы же с вами друзья! Не правда ли?

Он взглянул ей в глаза, такие бездонные, что хотелось утонуть в них.

Она томно опустила ресницы и с придыханием произнесла:

– Хорошо, Шей! Я доставлю вам это удовольствие.

Охваченный страстным желанием обнять ее и привлечь гибкий стан к себе, Шарлемань воровато огляделся по сторонам и, удостоверившись, что даже лакеи смотрят на сцену, коснулся указательным пальцем ее бархатистой щеки.

– Не прикасайтесь ко мне! – прошипела она. – Что подумают о нас люди? И не пытайтесь сбить меня с толку своими трюками.

Шарлемань отдернул руку и виновато сказал:

– Но я всего лишь хотел смахнуть ресничку с вашей щеки. Это не такой уж и большой грех! Должен вас предупредить, что платить вам шесть тысяч фунтов я не намерен. Лучше я вообще откажусь от этой сделки. Верните мне ожерелье! Еще ни одной даме не приходило в голову жестоко наказать меня за сделанный ей мною подарок.

– Рубин я вам не верну! – отрезала Сарала. – Но могу снизить цену товара до пяти тысяч.

– Не ждите благодарности, – сказал Шей и добавил, понизив голос: – Почему бы нам не продолжить этот разговор в более спокойном месте, например в утренней гостиной?

Сарала негодующе фыркнула и прошептала:

– Лучше признайтесь, Шей, что вам захотелось еще раз меня поцеловать. Только у вас ничего не выйдет, я не позволю вам зацеловать меня до беспамятства и заставить отдать вам шелк даром.

– Что же мне делать? Мне так понравилось целоваться с вами!

Шей тяжело вздохнул:

– Угадайте, что пришло мне сейчас в голову? Сарала усмехнулась:

– Я не умею читать чужие мысли. Но могу предположить, что серьезного встречного предложения мне от вас не дождаться.

Завороженный ее влажными от пунша губами, он сказал.

– Так и быть, я сам вам это скажу: мне подумалось, что вы, не только дьявольски хитры, но и чертовски темпераментны.

На щеках Саралы вспыхнул румянец.

– Вы говорите так, потому что злитесь на меня за то, что я вас переиграла, – сказала она. – Признаться, большого ума для этого не потребовалось.

– Однако же вам стало стыдно за свои колкости, вы даже покраснели! – возразил Шей, борясь с желанием вновь погладить ее по щеке.

– Вовсе нет! – парировала она. – Я раскраснелась, потому что отчаялась дождаться от вас дельного предложения. Давайте возвратимся на свои места, пока не возникло никаких пересудов в связи с нашим затянувшимся отсутствием.

– А вам не приходило в голову, Сарала, что вы бы лишились оправданий своих оскорблений в мой адрес, если бы получили, наконец, от меня разумное предложение?

– Раз уж вы додумались до этого, объясните, что вам мешает предотвратить любые мои нападки! Пока что вы ничего для этого не сделали.

И в самом деле, подумал Шарлемань, почему бы ему не принять защитные меры? Быть может, его останавливает то, что она впервые очутилась на лондонском музыкальном вечере? Никогда не бывала на королевских балах и приемах? И явно не знает, что, при всей экзотичности, загар считается просто неприличным для благовоспитанной английской девушки?

Или же его смущает значительная разница в их общественном положении? Он изобразил на лице искреннюю улыбку и наконец ответил:

– А мне доставляют удовольствие ваши колкости! Я нахожу интересным пикироваться с таким очаровательным созданием. Но если вы скажете, что вам это неприятно, тогда мы продолжим наш торг там, где его следовало бы начать, – в кабинете вашего отца.